4 Нормальный мужик, только мертвый.

Ночь – это существо, а день – просто время суток.

Приятно иногда про свое, родное, почитать. Свой вампир он ближе к телу. Забавная история про восставшего из гроба совхозника, нагнавшего страху на односельчан, да своим появлением введшего в ступор власть.

— Не могу же я верить в вампиров, я партийный человек.
— А если он тебя того? — спросил директор.

Самое пугающее в этой истории, пожалуй, ее замкнутость. Мистические феномены зацикливаются в изолированном мирке, который и так придавлен системой.

И если студентка или деревенская девушка солдата жалеет, он идет к ней пешком ночью, после целого дня работы, пять километров. И потом, когда она его уже пожалеет, он успевает назад к подъему, завтракает и идет на работу.

Вампир является потусторонней силой, вторгающейся в размеренный советский быт, и от этого становится страшновато.
Трактовать эту историю можно как угодно, но не нужно. В советское время цензура такое точно бы не пропустила. К примеру, метафорически Фролов может быть вирусом свободы, опрокидывающим социалистические устои, вводя и без того стагнирующую систему в клинч. Одна неизвестная производная сразу же выявляет несовершенство шапочной партократии. Никто не хочет быть крайним, никто не хочет нести ответственность. Обыкновенный незаметный селянин становится неуправляемым фактором «икс», бомбой внутри социума, который не готов к чужой инвазии. И реагирует он соответственно – никак. Причем, кровосос не только не идет на конфликт, но и избегает его. Он – системная ошибка. И ее, без вариантов, нужно выявить и устранить. Мистика вступает в противоборство с идеологией. Естественные механизмы против рукотворных. Хаос против порядка. Пчелы против меда.

Она все-таки живая, она женщина. Ей нужно есть. Ей, извините, нужны удобства. Она не будет целый день висеть под крышей, скрестив руки на груди.

Несмотря на качественное издание, в тексте есть редакторские огрехи. Где автор косячит, должен подправлять редактор (например, скабрезность в финале здорово режет глаз). Здесь редактура, если и работала, то вполглаза. А в тексте сомнительных моментов не один и не два, есть повторения по словам и смысловым конструкциям. Мат в наличии, но стёба нет, если что. Стёб – это к Zотову.

– Что-то у нас от религиозных предрассудков народ перешел к падению морального уровня. Пора проводить идеологическую работу. А то все переебутся в селе, и тебе будет выговор от райкома.
– Мы тут с коммунистами подумали, товарищ директор, – сказал парторг, – надо Фролову дать документ и на работу в совхоз принять. А то он ходит как неприкаянный – это непорядок.
– Может, ты его еще в партию примешь? – спросил директор.
– Может, и приму, а что? – ответил парторг. – Он не виноват, что он вампир. А поведение его в последнее время вполне правильное. Ходит себе и ходит, кровь не сосет. Мы людей не бросаем, мы их перевоспитываем всем коллективом. А люди разные бывают. И хулиганят, и убивают. Бывают на голову больные. Алкоголики, педерасты, баптисты, эти… наркоманы, евреи, в конце концов. А этот – вампир, и что теперь? Разве нельзя взять его на поруки, когда он кровь не пьет? В конце концов, он не виноват, что он мертвый. Тем более он с нашего хутора.

Но все же подсознательно роман гнетет. Потому что эти простые русские характеры в действительности никуда не делись, лишь перекочевали в нынешнюю реальность. Изменилась только обертка: была монархия, социализм, теперь – недоразвитый капитализм. Все стали мудаками, но это все те же простые русские мудаки. Может поэтому книга ходила в лауреатах РосКона в номинации "самое социально ориентированное произведение". Мне, вот, читая эту историю, на ум все время Шолохов приходил. Видимо, потому что "про село". Я их не сравниваю, просто к слову. К слову вообще подход нужен, и у Слепакова он вроде бы есть.
В общем, незатейливый, но читабельный роман, совершенно точно соответствующий авторскому определению «бытовой роман с вампирами». Кто жил в СССР, тяжко вздохнет, мол, да, так и было. Молодняк, блея, может проходить мимо. Не их тема.
Под конец автор подал стандартный винегрет: адское предместье с рекой забвения, где шарятся после смерти красноармейцы, скифы, казаки, и т.д. Как-то концовка не особо получилась, смазав впечатление.
Ну и ладно, времени на прочитанное жалко не было, а значит, писатель с задачей справился.