4 Ah, Marie!

История чувства-вспышки, острого, опалившего и не забытого спустя годы. Чувства, которое постепенно из раны превратилось в шрам, перестало резко болеть, но всё равно иногда напоминает о себе отзвуком далёкого и, кажется, невозможного сумасшествия. Или правильнее – невозможно-прекрасного? В самом деле, не зря же писал когда-то поэт: «Любовники, безумцы и поэты Из одного воображенья слиты!..» Кто-то пропадает с головой, видя на улице женщину с жёлтыми цветами, а кто-то – девушку на улице Парижа, вдруг согласившуюся попрыгать вместе с почти незнакомым иностранцем на одной ноге. Разве не сумасшествие?! Но как была бы скучна и пресна жизнь без таких вот совершенно странных и в то же время единственно возможных моментов только для тех двоих в том самом месте и в то самое время. Только для них это становится волшебством и тем самым невыразимым, о котором многие грезят, но далеко не всем удаётся пережить.
«…поэта жезл Их претворяет в лица и дает Теням воздушным местность и названье!..». В книге это Париж и Мари. Воспоминание, описанное с такими деталями, что становится понятно, насколько глубоко оно врезалось в память и вырвалось на страницы, как обрадованный джинн, увидевший свет после долгого заточения. На мой взгляд, автор иногда излишне откровенен, что, впрочем, кажется мне и в каких-то рассказах Бунина, например. Зато для читательниц есть прекрасная возможность лучше понять мужчин, чьи поступки иногда видятся нелогичными и непонятными.
Впрочем, помимо Мари в книге ещё довольно много героев, кто-то обрисован детально, как странный танцор у фонтана, похожий одновременно то ли на кондора, то ли на попугая-ара. Кто-то – яркими мазками, без полутонов, кто-то – беспощадно к самому себе, как наш повествователь. Беспощадно, потому что постоянно рефлексирует в лучших традициях русской литературы, а это большой душевный труд. Какие-то неуловимые моменты схвачены и переданы:

«Это было состояние того сладостного томления и ощущения, что что-то хорошее вот-вот с тобой случится, которое бывает в ранней, ещё школьной молодости, и которое поздновато испытывать, когда тебе за тридцать».

Ещё он очень симпатичен в самоиронии, по-моему, это очень ценное качество для человека.
История короткой встречи с Мари, которая в книге занимает почти сутки, разворачивается «в середине бедных, страшных и весёлых 90-х», а время было тоже сумасшедшее в своей странной необузданности.

Ah, Marie!