4

Небольшой шотландский остров давно покинут людьми. Туманы, соленые брызги, дожди и холод подточили когда-то живой – наполненный голосами – дом, теперь он едва ли способен укрыть от непогоды надежнее, чем простой шалаш. Но за неимением лучшего там поселились Нора и ее дочь Эффи. Кажется, на всем острове больше ни единой живой души, кроме одичавших сиамских кошек.

На этом краю света мать и дочь рассказывают истории. Точнее, в основном говорит Эффи – в надежде, что ее мать в качестве обратной услуги раскроет наконец свои давние тайны, и Эффи узнает, кто была ее родня. Должен же у человека быть еще кто-то, кроме матери.

Эффи говорит о студенческом времени, когда она изучала литературное мастерство. Все больше ее рассказ напоминает литературный роман: вымысел путается с реальностью, события сбиваются с линии, неудачные сюжетные ходы переписываются. Сквозь этот текст явственно проступает кэролловская «Алиса», и сама Эффи-из-истории оказывается будто в неуютной стране чудес. Ей постоянно холодно, сыро и неприкаянно, постоянно встречается невкусная, отвратительная на вид еда, сиротские грязные комнаты, рядом нет ни надежного дома, ни надежного человека. А окружающие ведут себя чудаковато.

Эффи-из-истории сама мучительно пишет детективный роман: это одно из многочисленных ее заданий для получения диплома. В вязком полусонном пространстве литературного сюжета, в котором она оказалось, ей едва удается выкроить хоть немного времени, чтобы написать очередные несколько страниц, но вскоре ее текст вмешивается в реальность: в ту, которую собирает из слов Эффи-на-острове, рассказывая Норе историю.

Роман этот состоит их холодного ветра, тумана с дождем, мусора под ногами, брошенности, потерянности, неприкаянности, аллюзий. С гордостью заявлю: я много раз опознала «Алису» и несколько реверансов в адрес «Винни-Пуха», а за разъяснение плотной связи с шекспировской «Бурей» и более мелких неточных цитат из другой серьезной классики спасибо примечаниям. А также здесь были «Стартрек», «Доктор Кто» и еще ворох шоу менее известных. Истинное дитя постмодернизма, этот роман то врастает сам в себя, то тянется корнями в историю литературы, но никак не желает течь линейно и правильно. Он – шкатулка с многочисленными секретами, а может, он – покрытая старой, подмороженной травой земля с секретиками под цветным стеклом. В общем, тот случай, когда сам секрет важнее его содержимого.