5 «Любить» - это ненадежное слово

Потрясающей красоты северный нуар! Книга, которая берет за грудки и бьет, что называется, наотмашь костлявым кулаком.
Не знаю, правдива ли она, может, дьявольски концентрирована, но только так она учит ценить быт, постылые офисные будни и ламповое благополучие мегаполиса.
Многих удивляет тот факт, что книга написана женщиной. Но войне безразличен пол, безразличен возраст, и Агота Кристоф опровергает выражение, что у войны неженское лицо - достаточно увидеть ее героиню бабушку

«Тетрадь» изначально призвана стать копилкой голых фактов - только события, без примеси чувств, ибо чувства расплывчаты и относительны. А война - это казнь чувств, их ежеминутное повешение и стирание в пыль, низведение человека до каких-то других состояний. И одно из них мы видим в «Толстой тетради». Полный эмоциональный дисбаланс, смешение реального и мнимого, гротеск мунковского уровня.
Стилистический аскетизм Кристоф бесподобен. Он точно отражает не только мировоззрение ребёнка, но и маскирует ужасы войны до «удобоваримого» состояния

Я говорю, что пытаюсь рассказывать свою жизнь, но не получается, не хватает мужества, мне слишком больно. Тогда я начинаю приукрашивать, описываю вещи не так, как они происходили, а так, как мне хотелось бы, чтобы они произошли

Подобный приём удачно использовал Фаулз в романе «Коллекционер». И хоть цели у авторов разные - Фаулз показывает мышление примитивного человека, а Кристоф - описывает ад на земле - оба блестяще донесли свои задумки до читателя и не сказать, что Фаулз проиграл.
Изрезанные тенями в тусклом свете ламп, пропахшие табаком и сухим деревом комнаты с их спутавшими ночь и день обитателями, для которых белая горячка уже не деградация, а эффективный способ жить дальше. И в этом горечь осознания того, что ты читаешь и наслаждаешься, ты упиваешься «жизнью наоборот», вандализмом, отрицанием религиозных догматов - это самое безобидный компромисс, на который идёт читатель, продолжая читать эту книгу. Нужны ли ещё слова?
Экзистенциализм романа обусловлен бесконечным «бегством» к самому себе. Особенно явно мы это наблюдаем в завершающей части трилогии. Изматывающее хождение по кругу, обретение, самообман и снова потеря. Мы так и не различим за этими масками реальных людей. И здесь, наверно, авторский триум Кристоф набрал наибольшую высоту. Она позволяет читателю решать самому, как бы избито это ни звучало. Ведь человеку нужна тайна - она всегда полнее и притягательнее разгадки, пусть даже до дрожи хочется знать, как оно все было.
По прочтении мне вспоминался роман другой венгерки, Магды Сабо, «Дверь», который не так давно был переиздан и вновь вызвал читательский интерес. Написаны они практически в один год и во многом схожи. Ракурс с войны смещён в сторону. Мы видим то, что стало после, все до спрятаны за дверью и ревностно оберегаются от любых посягательств. В обеих книгах показан опыт не излечения, не осмысления, а преодоления, принятия жизни в произвольно получившимся цвете.
Книгу можно читать по-разному: как драму о войне, как роман взросления, как книгу о травме отдельного человека и целого мира, как абсурдистский роман и роман об отношениях с памятью. Подобная универсальность обеспечивает книге обширный круг читателей, неслучайно она включена в школьную программу некоторых стран.
Я умышленно не говорю о сюжете, не хочу делать даже намеков - это нужно пройти каждому без спойлеров. Просто есть война, есть города С, К, а может, ещё какие. Их связывают поезда, гостиницы, люди и одна измятая тетрадь...

«Задавать себе вопросы — это еще хуже, чем все знать» - Агота Кристоф