4 Ей имя Интертекстуальность

Внимательно вчитываться в романы Мердок в поисках "пасхальных яиц" ужо вошло у меня в привычку. По-моему, интертекстуальность вообще второе имя хитрой лисицы леди Айрис. Здесь, например, много отсылочек к русской литературе поразбросано: нашелся чеховский "человек в футляре", придуманный Достоевским надрыв и вполне себе толстовская Китти - по совместительству так любимая Мердок и присутствующая обязательно в каждом ее произведении лисица. Да прямо скажем, весь Лондон в этом романе очень напоминает Петербург Достоевского. Ведь даже любимый свой уголок парка герой называет не каким-нибудь там, а Ленинградским садом.
Здесь вы найдете крайне редкий случай английской бытовухи: картофельные очистки, счета за телефон, засорившийся мусоропровод. Но в какой-то момент вся эта ноябрьская серость вдруг начинает неудержимо трансформироваться в волшебную сказку с роскошными замками в престижном районе, заколдованными принцессами в сари и доблестными рыцарями в разных носках и мокрой кепке в поисках Грааля. И в общем, дальше все по закону жанра: рыцарь печального образа, служение Даме, миссия, обет, преображение. Вот только Ланселоту этому, кажется, самой судьбой предначертано снова и снова губить Гвиневер одного и того же короля Артура.
А над страницами тут и там проносится призрак озорника Питера Пэна как символ нежелания взрослеть, нести ответственность, отпускать прошлое.
И все-таки вначале было слово... И самые симпатичные из персонажей Мердок продолжают жить по библейским законам, где простить = быть прощенным, а простые и тихие радости жизни гораздо предпочтительнее самоистязательного уныния. И в самом конце все-таки обязательно наступит для большинства героев долгожданное искупительное Рождество.

Трагедии - это в искусстве. В жизни не бывает трагедий.