2.5 В каждой избушке свои игрушки

Алексеевский хутор, бывший барский дом в деревне Чертовка - негож. Вечно вокруг него люди пропадают, да тел не найти: разве что очки найдутся, да колечко, да шарф, а люди - без следа. И солдатики пропадали, и местные жители, и заезжие, и даже сотрудники КГБ и ФСБ - вот что за дом такой! И всегда - накануне нового года. Летом там раздолье, а как холода зарядят - так и все, на улицу из окрестных домов носа не кажи, нечисть шалит, мертвецы ходють, страсти-то какие!

Конечно, именно сюда в 2000 году приезжает ученый-этнограф, желающий написать книгу о суевериях, причем не один, дурында, полез, а семью за собой потащил. Его-то не жалко, а жену с дочкой за что? Его дневник - начало книги, а позже его главы перемежаются рассказом о сослуживцах, отправившихся оригинально отметить новый год - на отшибе, без связи, по приглашению местного отшельника. Конечно, сослуживцы приезжают в тот же самый дом. Конечно, история этнографа Бориса им еще аукнется. Да и прошлое их собственное тоже: зря что ли будто б потусторонние силы собрали в этой заштатной фирмочке одних кровопийц да убивцев? А дом играет - в каждом домике свои игры, тут - с трупами.

Рождество (а, по мнению автора, в безбожной стране - и Новый Год) давно привлекает всякую нечисть во всяческих художественных произведениях: к плохим детишкам приходит Крампус, да и настоящий Санта, если верить некоторым изысканиям, не так добр. Да и вообще самое золотое время: тьма, холод, как не понападать на мягоньких человеков, которые к празднику расслабились? Вот и тут: герои не раз говорят об ожидании светлого праздника, а вместо этого получают расчлененку. Построить ужас на контрасте - давний и потому
довольно избитый прием.

Собственно, слово "избитый" тут к каждому сюжетному повороту можно прицепить: от того, что герои по собственной воле компанией лезут в ту самую проклятую хижину в лесу , причем компания обязательно молодая и разнополая; одна из героинь (конечно же) бегает обнаженной после секса (который, конечно, немедленно оборачивается смертью одного из участников); старый дом встречает шепотами, криками и стонами, ружье заряжено серебряными пулями, а в доме к тому же уже изрядно напуганный и проредевший отряд встречает инвалид весь в проказных бинтах (к тому же, судя по всему, встречает он гостей третий век подряд). К тому же обязательный момент - попытка рационально объяснить происходящее.
Довольно в лоб сделанный прием, отсылающий к фильму "А теперь не смотри", на общем фоне смотрится довольно интересно - оказывается, не только американские слэшеры 70-х посмотрел автор, молодец.

Собственно, американский слэшер - отличное описание происходящего.
Во-первых, это не книга, это выглядит как новеллизация сценария - каждая сцена описана так, что ее очень просто представить на экране.
Во-вторых, все приемы позаимствованы из американского городского фольклора, и сколько ты не называй бывшего шерифа отставным участковым, а заброшенную ферму не помещай под Воронеж - уши американской глубинки оттуда торчать не перестанут. Поменяй пару топонимов и имен - и все, вот она, родная Оклахомщина (или Миннесотщина, снега уж больно много).
В-третьих, сюжет развивается ровно по законам ужастика, со всеми (всеми, Карл!) клише и тропами, которые только можно было собрать. Вот прямо хоть собирай картинку по номерам - сложится.
В-четвертых, книга преследует ровно те же цели, что американский слэшер - увлечь зрителя кровавыми убийствами, в которых убийца (убийцы) куда интереснее, чем легкозаменимые (не)винноубиенные: слэшерные франшизы строятся вокруг убийц, а не жертв.
В-пятых, как и любой слэшер, она воспринимается легко, быстро и никакого неприятного послевкусися не оставляет.

Приятного, впрочем, тоже.