5

вообще мне очень импонирует тема холокоста. нет, я не люблю смаковать чьи-то страдания ― скорее, есть какая-то потребность сопереживать/сочувствовать/проникнуться ― узнать об этом больше и в очередной раз подивиться мирской несправедливости и дикости по отношению к определённой расе/нации/касте людей в разные эпохи. аарон аппельфельд в своей книге раскрыл эту тему лаконично, осторожно ― как верно отмечено the new york times, «история из тех, которые лучше рассказывать шёпотом», ― но от этого не менее пронзительно.

в центре сюжета ― история еврейского мальчика хуго и его взросления в процессе второй мировой войны. из-за оккупации города, в котором жил хуго и его родители ― фармацевты, державшие аптекарскую лавку, стерильную настолько, что там было приятно находиться даже больному, ― мать отправляет хуго к знакомой, с которой когда-то училась в школе. марьяна ― проститутка, которая влачит жалкое существование в борделе. она ― вынужденная терпеть грубость солдат, которым не нравится, когда она пьяна, но тем не менее ― гордая, несломленная.

первую часть книги хуго практически всегда заперт в чулане, где его прячет марьяна. всё время, что он там находится, хуго размышляет, и к нему приходят образы друзей, которые пропали во время оккупации, отца ― его образ постепенно стирается, и он предстаёт хуго худым и измученным, дяди ― алкоголика, но исключительно умного, хоть и одинокого человека. хуго размышляет о боге и вере, об участи евреев ― но не находит практически ни одного ответа на свои вопросы, даже когда спрашивает об этом у марьяны.

другая часть книги сосредоточена на странствиях марьяны и хуго по карпатским горам ― ближе к окончанию второй мировой, когда в город приходят русские солдаты, освобождающие землю от нацистов. здесь события развиваются несколько, на мой взгляд, поживее, и эпизоды со скитаниями проститутки и мальчика я проглотила буквально за несколько часов.

больше всего импонирует то, что автор не стал спекулировать на чувствах читателя. аппельфельд поднял тяжёлую тему, к которой будут обращаться ещё не единожды, ― но ни разу не надавил на жалость. он ни в одном предложении не посмаковал страдания хуго, вынужденного расстаться с родными на несколько лет, ― чтобы выбить из читателя слезу. ни в одном эпизоде хуго не жалуется на то, что вынужден так жить, ― он покорно сидит в чулане, ожидая, когда марьяна принесёт ему тарелку супа или чашку горячего молока, даже если голодает несколько дней. а в эпизоде, когда марьяна уходит поискать для них более подходящее жильё, ― преданно дожидается её и не ломается под напором остальных работниц борделя, готовых сдать его нацистам.

и всё это вкупе влюбляет в книгу, героям хочется сочувствовать ― марьяне, которая едва управляется в борделе и которая хочет оттуда сбежать ― да некуда; хуго, который по-своему заботится о ней и который отмечает её красоту ― падшей взрослой женщины, обслуживающей разнородных мужчин, ― когда она натягивает чулки и надевает бельё. и совершенно нет отвращения к упоминанию интимной связи между двумя главными героями: с одной стороны, ты вроде бы этого подсознательно ожидаешь ― с учётом обстановки, в которой постепенно взрослеет хуго, ― а с другой стороны ― осознаёшь, что в некоторой степени через это и наставления марьяны хуго приходит к пониманию мира.

а больше всего пробил финальный контраст: хуго, влачась по улицам родного освобождённого города, вспоминает, как было ещё в мирную пору, и вместо той самой стерильно-чистой родительской аптеки видит овощную лавку ― грязную и провонявшую копчёной рыбой.

единственное, что показалось странным ― письмо хуго, которое он хочет отправить матери, полное канцеляризмов и фраз официально-делового стиля, да и слишком уж оно напоминает стиль письма матери, которое он получает, ― если придирчиво сравнить. однако это ― на фоне общих впечатлений от прочитанного ― мелочь.