5 «А больше всего ненавидят того, кто способен летать» (Ницше)

Свободный полёт бабочки или вечная гусеница?

«Дурочка! ... Ты могла бы рассматривать землю, как чашечку цветка, но вместо того хочешь быть только упрямой гусеницей!».

Сам Грин называл свой роман символическим. Поэтому возможны его самые различные толкования и интерпретации.

В моём восприятии Друд – это свободный и парящий дух, расчётливая Руна – разум, любящая Тави – сердце. Дух в облике Друда ищет пристанище в красивом женском теле, содержащем в себе и разум, и сердце. Но в одном теле разум с сердцем слишком уж часто бывают не в ладу. И две эти необходимые духу составляющие обнаруживаются им по отдельности в разных телах: Руны и Тави. Соединить же их в одном теле не представляется возможным. Красота гармоничного единения разума и сердца – явление редкое и очень ценное. Не найдя её, дух покидает взятое на прокат тело Друда, как и весь этот видимый мир…

Находясь в физическом теле, герой пытался «всколыхнуть тайные воды людских душ», неся им свои знания о возможности полёта, иначе говоря – показывал людям путь к свободе. Но «никакое правительство не потерпит явлений, вышедших за пределы досягаемости, в чём бы явления эти ни заключались». Для властей свободолюбивый Друд, конечно же, представлял серьёзную опасность, так как свободными людьми управлять сложнее, чем рабами. «Змея бросилась на орла. Вместе с тем он сознавал, что опасен. Его постараются уничтожить, или, если в том не успеют, окружат его жизненный путь вечной опасностью».

В Тави Друд увидел простого, наивного и доброго ребёнка, «ступившего, не зная о том, в опасный глухой круг. Над хрусталём взвился молоток». И Друд помог ей, отведя беду.

Образ Руны сложнее, ярче и притягательнее. Она была очень красива, умна, образованна, знала все европейские языки и иногда занималась благотворительностью. Её совершенная внешность сочетала в себе зной и нежность. Друд осознал, что «не встречалось ему более гармонической силы женского ликования», и почувствовал, что готов полюбить Руну. Но на предложение девушки овладеть миром он ответил отказом: «Без сомнения, путём некоторых крупных ходов я мог бы поработить всех, но цель эта для меня отвратительна. Она помешает жить. У меня нет честолюбия. Вы спросите – что мне заменяет его? Улыбка». Стремление Руны к безграничной власти перекрывало ей путь к свободному полёту, как жир мешает взлететь под облака домашнему гусю. «Тот путь без дороги… зовущий в блистающий мир» оказался недоступным для уснувшей души Руны. Свободному полёту и рассматриванию земли, как чашечки цветка, она предпочла жизнь упрямой гусеницы.
«- Всё или ничего, - сказала она. – Я хочу власти.
- А я, - ответил Друд, - я хочу видеть во всяком зеркале только своё лицо».
Друд исчез. Но после общения с ним Руна уже не смогла оставаться прежней, её жизнь изменилась, хоть и заметила она это не сразу. «Тоска губила её»… «Не легко вернуться к себе – печально и далеко звеня, падало, теряясь при этом, что-то подобное украшению». Гибнущая душа Руны искала опору в уверенности, что смерть Друда успокоит её. И к достижению этой цели устремились все помыслы героини. Если есть спрос – появится и предложение. Нужный исполнитель пришёл сам. Как и водится в историях о сделке с дьяволом, Руна расплатилась с нанятыми ею силами зла своей собственной душой. И огромные потенциальные возможности её «крупной» души остались нереализованными. «Вот всё, что надо, что можно, что следовало сказать об этой крупной душе, лёгшей ничком»...