0 Back to Екатеринбург

Как могут торкать стишки?

Есть поэзия, а есть литра или стишки. Все то же самое: рифмы, метафоры, стихотворный метр; но только второе при этом еще и наркотик, от которого можно схватить кайф, измененное состояние или инфаркт. Чем дальше читаешь, тем больше и сами стишки воспринимаешь как метафору. Вот этот пишет стихотворения (не наркотик), но они никого не трогают. А вот этот пишет то же самое, а у тебя сердце из груди выпрыгивает, и сам ты будто кем-то другим себя почувствовал. Помните, как Лена читала стихи Пастернака и видела в них не только наркотики? А разве вы не читали стихов, которые не только стихи? И сравнения, которые Леночка подбирала в своей голове, так хорошо удаются самому Сальникову, что я читаю сам его роман как стишок. Послушайте:

«… И только Гэндальф, как рояль в кустах вместе со стаей других роялей в кустах, т.е орлами, делает все это корявым и такой дискомфорт доставляет своим неправдоподобием: хотел автор, чтобы он был серым – был серым, захотел, чтобы стал белым – стал белым, вроде весь такой добро и нейтралитет, а от остальных все какие-то тайны нездоровые, загадочность напускная. Вроде хотел его сделать Толкин белым, а получился мутный какой-то хрен, вроде экстрасенсов, которые порчу снимают по фотографии. Тебе постоянно говорят, что он хороший, но это будто во время избирательной кампании про депутата».

Опять-таки Сальников прибегает к узнаванию – приему, который хорошо ему удается. Экстрасенсы, депутаты и Юрий Хованский. Наверное, узнавание – не бог весть какой гениальный ход, доступный лишь избранным, но при всей своей простоте оно не лишает текста очарования. Я знаю, что мной манипулируют, но как же точно он описывает эту необходимость посмотреть вечером сериальчик в озвучке Кураж-Бамбея или это чувство, что вот ты вроде ценный специалист, но иногда тебе кажется, что с твоей работой справится кто угодно и даже обезьяна!

Тема творчества – одна из составляющих костяк произведения. Лена прочитала всего один чужой стишок чтобы начать писать собственные. И вот стишки стали не столько необходимостью, сколько неизбежностью. В реальной жизни ты берешь свой наркотик (героин ли, сахар или кофе) извне, а здесь такой замкнутый цикл круговорот наркотиков внутри одного человека, как когда долго-долго разгадываешь судоку, а потом ложишься в постель, закрываешь глаза, а цифры сами складываются в голове в квадраты 3 х 3, и ты думаешь: «Боже мой, где тут кнопка перезагрузки?»

Сальников пишет фантасмагорию, «инферно» и «хтонь» (как выражаются критики), но при этом совершенно очевидно, что он - потрясающий летописец повседневности. Он – воплощение того самого знакомого, мельком засветившегося в десятой главе:

«Однажды только встретил рассказчика, который из всего делал эпос, у него поход за пивом превращался во что-то такое гомеровское, банальное перечисление того, как он проснулся, морду бритвой поскоблил, стал подходящие носки, а потом кроссовки выбирать – все развертывалось в такие истории и описания, но тут мне просто шляпу хотелось снять, настолько это было великолепно, человек всю жизнь прожил и даже не понял, что мог книги писать великолепные, вот буквально включал бы диктофон, говорил, ходя до магаза и обратно – все! И я ему это сказал, но он даже не понял: о чем это».

Именно поэтому он может позволить себе такие авантюры, как намекнуть нам на криминальную драму об екатеринбургской мадам Уайт, а в итоге рассказать о рутине одной необычной учительницы. Я вот тоже читала, наслаждалась каждым словом, и только на последней главе поняла, что меня заболтали и обманули. Мне нравился процесс чтения, но я пока не определилась насчет результата. Поставлю оценку позже.