5 ПАМЯТИ КУРТА Т.

Эта рецензия на русском на книгу, написанную по немецки, посвящена памяти писателя, который в холодном шведском декабре 1935 года забросил с ладони в рот пригоршню таблеток, чтобы лечь спать и больше не просыпаться. Это ему удалось.
У йогов, браминов и святых свои степени совершенства. Курт Тухольский не был ни йогом, ни святым, и ступенек, по которым душа его поднималась вверх, знал только три: говорить — писать — молчать. Когда невозможно писать, надо молчать. И он замолчал.
Но до этого были годы и десятилетия, когда он говорил, и его слышала вся Германия и вся Европа. Тысячи текстов, опубликованные в знаменитой Weltbühne, последний редактор которой, Карл фон Оссецкий, был отправлен нацистами в концлагерь и получил Нобелевскую премию мира. Курт Тухольский избежал концлагеря, потому что эмигрировал.
Он был энергичен, как локомотив, он был сгустком силы и движения, плотный, уверенный в себе, взлохмаченный человек с трубкой в зубах и с приспущенным галстуком. Он был пацифист и во время Первой Мировой войны сделал все, чтобы не стрелять, и гордился этим, как другие гордятся своими военными подвигами. Он был принципиальный, последовательный антимилитарист, который ненавидел всех этих брутальных идиотов в форме, все эти железки для убийств, всех этих патриотов без мозгов и на казённом содержании, всех этих нациков, ведущих дело к войне. И он был для них как кость в горле — сильный, упрямый, ироничный, лиричный берлинец Тухольский.
В конце советской эпохи я перевёл один из его рассказов на русский и предложил журналу. Редактор задумался над рассказом, а потом острым карандашом вычеркнул из него места, которые можно было счесть антисоветскими. Даже через десятилетия и в другой стране Тухольский оказался опасным. Это была лучшая похвала писателю, который жил в бурные и страшные времена и ненавидел диктатуру, бюрократию, армию, войну, классовый гнёт и цензуру.
Ни одной книги Курта Тухольского нет на русском языке. В том месте нашей жизни, где должен быть этот неутомимый человек с неповторимой интонацией гнева и нежности, иронии и презрения, счастья и смеха — зияет дыра. Но на самом деле он есть, он стоит со своим приспущенным галстуком во вневременном небесном пространстве, куда писатели попадают после смерти, и с усмешкой смотрит на нас и на нашу жизнь. В ней так много того, что ненавидел и презирал убежденный антифашист, антимилитарист, демократ Курт Тухольский.