5

Отличная книга про подростка, который пошел по кривой дорожке. Первая половина более-менее стандартная для советских произведений, но вот дальше все становится иначе. Я видел у других рецензентов в некотором смысле обвинения в излишней утопичности, наивности и "советскости", дескать, много лозунгов, а родная советская власть даже плохих людей не бросает! Это применимо ко многим другим книгам, но не к этой. Начать хотя бы с того, что в большинстве подобных произведений для героев все кончается в целом хорошо и не то чтобы очень неприятно - они очищаются от грязи и становятся правильными гражданами. А здесь главный герой мало того что вляпывается по самые уши, так еще и садится в тюрьму. И, несмотря на действительно имеющееся засилье гремящих слов (с моей точки зрения, впрочем, простительное для книги 50х), обращаются с ним совершенно неутопично.

==========================================
Обидней всего было то, что, когда он говорил подлинную правду, ему не верили, а когда сгоряча дал честное слово, даже усмехнулись.
– Честь ты свою потерял, и нечего о ней разговаривать. Ты факты выкладывай!
И капитан Панченко, который участвовал в этом допросе, повел тогда своею черной бровью.
– Вот, сынок, какие пироги-то получаются!
==========================================

И описание всего того, с чем сталкивается юный преступник, который сел "по глупости", здесь очень хорошо демонстрируется, и, если у книги была нравоучительная цель "дети, ведите себя хорошо", то она достигнута на сто процентов . Недаром один из персонажей - писатель, который собирает материал по таким ребятам, чтобы донести до тех, кто еще не скатился: опомнитесь!

==========================================
С таким ощущением конченности Антон провел всю эту страшную ночь. Страшного в ней, по существу, ничего не было: его вымыли и, как положено, конечно, обыскали, – «колющее, режущее есть? химия?» – и работники тюрьмы просто выполняли свои обязанности, когда, не доверяя словам, пробовали на сгиб каждую складку и шов одежды. Но для Антона все это было так же унизительно, стыдно и страшно, как и раньше, когда его стригли, фотографировали и заставляли «играть на рояле». Только теперь все это тонуло в общем ощущении безнадежности, которое его охватило. Он исчез как человек, он затерялся, он растворился в этом потоке процедур и формальностей, а когда они были окончены, он сидел на лавке согнувшись и ждал, куда его отправят дальше. Вернее, сам он ничего не ожидал – все было безразлично, но ему просто еще не подыскали места, и он должен был сидеть здесь на лавке и ждать. Потом дежурному кто-то позвонил, и он, указывая глазами на Антона, сказал караульному:
– В детское.
==========================================