Наша так называемая борьба за существование —
это не в меньшей мере, чем за пищу и за любовь,
борьба за то, чтобы убить массу в нас самих. Порой
она становится настолько сильна, что толкает индивидуум
на самоотверженные или даже противные его
интересам поступки. Уже давно, еще до того, как
придумали это разжижающее понятие, «человечество»
существовало в виде массы. Чудовищное, дикое, могу-
чее и жаркое животное, она бродит в нас всех, она
бурлит в глубинах куда более глубоких, чем материнские.
Несмотря на свою древность, она — самая молодая
живая тварь, самое важное творение земли, ее цель
и ее будущее. Мы ничего не знаем о ней; мы все еще
живем так, словно мы индивидуумы. Иногда масса
захватывает нас, как гремящая гроза, как единый
бушующий океан, где каждая капля — живая и хочет
одного и того же. Она, масса, еще, бывает, вдруг
распадается, и тогда мы — это опять мы, бедные,
одинокие. Вспоминая, мы не понимаем, как это нас
могло быть так много, как это мы могли быть такими
большими и такими едиными. «Болезнь», — объясняет
побитый разумом, «зверь в человеке», — успокаивает
агнец смирения, и обоим невдомек, до чего это близко
к истине. А масса в нас готовится между тем к новому
натиску. Однажды она не распадется, сперва, может
быть, в каком-нибудь одном земном краю, а оттуда
станет пожирать все вокруг себя, пока ни у кого не
останется ни малейшего сомнения в ней, потому что
больше не будет никаких «я», «ты», «он», а будет
только она, масса.