Почти шесть месяцев заняло у Кемпа рысканье в поисках места в одной их столичных газет. Он перепробовал все, от тоненьких убогих таблоидов до скучной и заносчивой «Таймс». Он воображал себя репортером — покрытым шрамами, острым на язык, бесстрашным поборником истины и справедливости. Вот он, поздно ночью, одиноко сидит за письменным столом в опустевшей редакции, лихорадочно строча заметки, которые на рассвете потрясут весь город.
С ранней осени он без устали пытался устроиться репортером: писал длинные письма, кричал в телефонные трубки, заполнял анкеты, и все почем зря. Работа в журнале его достала. Он трудился там уже год, гоня бесконечный поток пустейших статей без подписи: новый завод по производству пластмассы в Толедо, в Канзас-Сити снова ввели газовое освещение, галантерейная новинка — лайковые сумочки для походов по магазинам, и, наконец, зануднейшие «сливки», посвященные знаменитостям — лихие, энергичные очерки «Человек недели»! Каждый раз, читая свой собственный текст, он морщился.
За прошедшие полгода пять раз он приходил на собеседования, заканчивавшиеся неизменным «Не звоните, мы с вами свяжемся», и после каждого раза в нем вскипала недоуменная злоба. В чем же дело, ублюдки? Они на всех углах кричат о новой крови, по всей стране разносятся стоны о том, что журналистика в кризисе, редакторы выстраиваются в очередь к Стене Плача, стеная и причитая о юных талантах… а бедный Кемп не может устроиться хоть каким-нибудь репортером! Абсурдно, Господи, помилуй!
Ей-богу, они хотят от него отделаться! Боятся, что он покажет им, какие они на самом деле некомпетентные полудурки! В их самодовольном мире нет места человеку, превосходящему посредственность, — который ради истины готов на все. Великая американская пресса — да это чушь собачья, построенная на сплетнях и клише империя, в которую стекаются торговцы слухами и напыщенные болваны.
Так что, пока нация барахталась в болоте полуправды и эротики, а печать увязала в омерзительном застое от гноения, Кемп корпел в «Бизнес Эйдж», варясь в собственном, весьма горьком, соку. День за днем он писал чепуху, с нетерпением ожидая, когда же его призовут на поле боя, под почетные знамена выполнения священного долга, когда же он сможет вступить в схватку, подобно легендарным журналистам прошлого, более удачливого поколения.