История — «человеческая» наука: она слишком пропитана слезами, кровью, эмоциями и ненавистью, чтобы быть чем-то иным. Будь она «наукой» в старомодном понимании этого слова — областью изучения, в которой все происходит по неизменным законам, где предсказуемы все последствия, — я бы счел такую историю непривлекательной. Предмет науки о человечестве — человек и все человеческое достойно внимания историка. Но чтобы понять человека, его нужно увидеть в контексте с остальной частью природы. Мы не можем исключить себя из экосистемы, в которой находимся, разорвать «цепь существ», которая связывает нас со всем живым миром. Наш вид входит в огромное царство животных. И окружение, которое мы создаем для себя, вырубается, выдалбливается из того, что дала нам природа.

Таким образом, история в определенном смысле — это историческая экология. Это совсем не означает, что она должна быть исключительно материалистической, потому что многие наши взаимодействия со средой начинаются в сознании. Подобно геометрии цивилизаций, эти взаимодействия возникают в воображении и только потом воплощаются вовне. Все традиционные составляющие цивилизации основаны на идеях: города опираются на идею порядка, сельское хозяйство — на идею изобилия, законы возникли из надежды на утопию, письмо — из выдуманной символики.

Но вязкость природного окружения, в которое погружены общества, приводит к тому, что история цивилизаций не может сводиться исключительно к идеям и работе воображения. Она не может быть представлена только историей искусств или историей интеллекта. Она принадлежит почве, семенам и желудкам. Она должна включать в себя эпизоды развития технологии, ведь наиболее эффективный контакт с природой человек осуществляет с помощью своих инструментов. Это должна быть история питания, потому что именно тогда, когда человек ест и пьет, он становится и наиболее зависимым, и наиболее разрушительным. <..> История цивилизации должна строиться на сведениях из многих наук, в особенности археологии, антропологии, географии и истории искусства. Она должна заглядывать в места, редко посещаемые историками: на страницах этой книги вы скорее встретите материал о строениях баттамалибов, чем о стиле баухаус; здесь больше будет говориться об ацтеках, чем об Афинах, больше о кхмерах, чем о кватроченто. История цивилизации должна быть всеобщей: ее следует извлекать из далеких уголков прошлого, а не просто отыскивать в библиотеках и архивах. Вероятно, решение подобной задачи невозможно, но как же хочется предпринять такую попытку!