НЕВЕСОМОСТЬ БОГА
Поскольку все мы живём в мире, созданном телевидением, прак-
тически невозможно рассмотреть, что с нами происходит. Един-
ственная надежда – обратить внимание на то, какими были люди
в прежние века. Биографические книги – превосходное лекар-
ство против культурной близорукости и хронологического сно-
бизма. Мы стали практически неспособными относиться к ве-
ликим истинам уважительно и глубокомысленно. Высшие
материи – особенно слава Божья, – как выражается Дэвид Уэллс,
покоятся с некой «невесомостью» даже на Церкви.
Одним из отличительных признаков Нашего Времени
стала невесомость Бога. Я имею в виду не Его эфемер-
ность, а скорее то, что Он стал маловажным. Его пребыва-
ние в мире представляется столь незначительным, что мо-
жет остаться незамеченным. Он утратил Свою заметность
для человека. Те, кто заявляют в опросах общественного
мнения о своей вере в Бога, могут, тем не менее, считать
Его менее интересным, чем телевидение, Его заповеди –
менее авторитетными, чем их алчность к роскоши и вли-
янию, Его суд – вызывающим не больше священного тре-
пета, чем выпуск вечерних новостей, а Его истину – менее
притягательной, чем блаженный туман лести и лжи.
Это и есть невесомость. Этим условием мы связали Его
после того, как вытолкнули на периферию своей секуля-
ризованной жизни. … Невесомость ничего не говорит
нам о Боге, но громогласно заявляет о нас самих, о нашем
состоянии и психологической предрасположенности ис-
ключить Бога из своей действительности.
РАБОВЛАДЕНИЕ В СУДАНЕ
И ЧУЛКИ ИЗ ДИСНЕЙЛЕНДА
Мы утратили свою способность видеть и наслаждаться неодноз-
начностью истины и глубинами простоты. Дуглас Гротиус объяс-
няет связь между этой слабостью и телевидением.
Триумф телевизионных образов над словесностью бро-
сает свой вклад в бездну постмодернистской чувствитель-
ности. … Над телевизионной программой нельзя пораз-
мышлять так, как размышляют над персонажем произве-
дений Уильяма Шекспира и К. С. Льюиса, или над притчей
Паскаля, или над строкой из стихотворения Т. С. Элиота
«А нас влечет к истлевшим ребрам / метафизическая
страсть». Никто на телевидении не смог бы произнести
подобную фразу серьёзно. А иначе телевидение стало бы
«плохим» – слишком абстрактным, слишком поэтичным,
чересчур глубоким, а не просто развлекательным. …
[И не только это], но образы на телевидении появляются,
исчезают и появляются вновь без надлежащего целесо-
образного контекста. Попытка отрезвить нас репорта-
жем о рабовладении в Судане сменяется оживлённой рек-
ламой Диснейленда, за которой следует призыв купить
колготки, в которых любая женщина будет неотразимой,
и так далее до тошноты.
Так что человек, представший перед Богом со своей скрупу-
лёзно соблюдаемой этикой избегания и заявлениями, что он
не слишком много работал, а добросовестно возвращался домой
и смотрел телевизор вместе с семьёй, вряд ли избежит выговора
о напрасной трате жизни. Иисус упрекал учеников словами, ко-
торые легко можно применить к такому человеку: «Ибо и греш-
ники тяжело работают, избегают страшных грехов, смотрят
по вечерам телевизор и весело отдыхают в выходные. Что осо-
бенного делаете вы?» (см. Лк. 6:32–34; Мф. 5:47).

132-134