Вам никогда не удастся оторвать Гарриса от прозы жизни.

В нем нет никакого порыва, нет безотчетного томления по недосягаемому идеалу. Гаррис не способен «плакать, сам не зная о чем».

Если на глазах Гарриса слезы, вы можете смело биться об заклад, что он только что наелся сырого луку или чересчур жирно намазал горчицей отбивную котлету.

Окажитесь как-нибудь ночью вдвоем с Гаррисом на берегу моря и воскликните:

- Чу! Слышишь? Не пение ли русалок звучит среди гула вздымающихся валов? Или то печальные духи поют погребальную песнь над бледными утопленниками, покоящимися в гуще водорослей?

И Гаррис возьмет вас под руку и ответит:

- Я знаю, что это такое, старина: тебя где-то продуло.