— Чем хуже, тем лучше, — сурово сказал прапорщик.
— Как? — не понял врач.
Засветилось в глазах, только что лениво-безразличных:

— Частные случаи так называемого милосердия только затемняют и отдаляют общее решение вопроса. В этой войне, и вообще с Россией — чем хуже, тем лучше!
Бровные щётки врача в недоумении поднялись и держались:
— Как же?.. Раненых — пусть трясёт, донимает жар, бред, заражение?.. Наши солдаты пусть страдают и гибнут — и это лучше?
Всё строже, заинтересованней становилось энергичное умное лицо прапорщика:
— Надо иметь точку зрения обобщающую, если не хотите попасть впросак. Мало ли кто на Руси страдал, страдает! К страданиям рабочих и крестьян пусть добавляются страдания раненых. Безобразия в деле раненых — тоже хорошо. Ближе конец. Чем хуже, тем лучше!
Оттого что прапорщик держал голову чуть запрокинутой, он как будто имел в виду не только единичного этого собеседника, а оглядывал нескольких: «У кого ещё вопросы?»
Врачу и спать перехотелось, всеми глазами он смотрел на уверенного прапорщика.
— Так тогда — и не оперировать? И повязок не накладывать? Чем больше умрёт — тем ближе освобождение? Вот с вашим черниговским знаменщиком мы сейчас… Повреждение крупных сосудов. Да полсуток на нейтральной пролежал, пока вынесли. Нитевидный пульс. Так зачем мы с ним возимся, да? Так я понял обобщающую мысль?
Коричневым огнём жгнули глаза прапорщика:
— А зачем они попёрли как бараны за нашим полковым, за мракобесом? Развёрнутое зна-амя!! — и обсюсюкивает теперь весь полк. Нашли за что драться — за тряпку! Потом уже — за одну палку. Навалили кучу трупов, это что? Играют нами, как оловянными!