Поздно ночью, пресным безветренным августом, смирившись, что сна больше не будет, я переодевалась в спортивный костюм и кралась в коридор, спускалась на стоянку. Этот последний час перед рассветом, когда замолкает вообще все, когда все самые отъявленные хулиганы, вампиры и романтики расползаются по своим норам, а их работящие, прилежные антиподы, невероятные люди, поспевающие на работу к шести утра, еще только начинают просыпаться – это было мое время.
Я забиралась в машину и отмечала, что все запираемые небольшие пространства (лифты, шкафы, погреба) будто несут в себе, в своем воздухе, иное время суток – салон машины, например, был наполнен еще вчерашним днем, а из дачного погреба мы поутру выпускали всегда ночь, влажную и коричневатую, а раннее пронзительное утро, пахнущее чистой водой, выскакивало из разъезжающихся дверей лифта утром уже не таким ранним, уже мутноватым, когда мы опаздывали в детский садик.