Лаэртский: Давайте опять обратимся к звонкам.
Звонок: У меня к вам несколько вопросов. Существуют ли абсолютные критерии добра и зла? Теория сверхчеловека в интерпретациях Ницше, Стругацких и фильма «Матрица», каково ваше мнение обо всем этом?
Дугин: Что касается критериев добра и зла. Добро и зло – понятия морали. Понятие морали резко сужает специфику многомерности мира. B православной традиции, конечно, есть представления о добре и зле, но это один пласт. Есть очень много парадоксов в оценках, которые даются православной традицией. В подлинном священном учении добро теряет свой узкорациональный характер и становится очень сложным понятием, равно как и зло. Есть представление о скрытых святых, которые внешне ведут греховный образ жизни, но внутри являются святыми. Есть византийская легенда о том, как один святой старец спасался в пустыне. Он был абсолютно чистым. К нему присоединился второй старец. Вместе они занимались только тем, что постились, молились, питались акридами, носили власяницы, спали на камнях, вели аскетический образ жизни. Однажды к ним пришел путник. Они у него спрашивают: «Есть ли в мире кто более святой, чем мы?» - «Вы знаете, есть». - «А кто?»- «Зеленщик, который живет в Яффе». - «Как он может быть более святым? Известно, что он всех обвешивает! Он греховный человек!» - «Дело в том, что в этого человека вселился дьявол жадности, который заставляет его обвешивать еще больше. Да, он всех обвешивает и обворовывает, но он дико сдерживается от того, чтобы не обворовывать еще больше, и, если бы вы знали, какие муки преодолевает этот человек в борьбе с собой, вы бы поняли, что наши усилия, которые мы прилагаем, чтобы поститься и бодрствовать, по сравнению с его - ННичто» - «А есть ли кто-нибудь святее зеленщика?» - «Есть. Император». - «Он же живет в роскоши!» - «Да, но он очень любит скачки. И если конь, за которого он болеет, начинает проигрывать, его так и подмывает начать кричать, стучать посохом, но он сдерживается и не показывает виду. По его каменному и абсолютно бесстрастному лицу ничего прочитать невозможно. Так он преодолевает невероятные муки в борьбе со своей гордыней». Это пример того, как парадоксально отвечает на проблему добра и зла православная мистическая византийская традиция. У нас на Руси всегда почитали юродивых, например Ивана Яковлевича Корейшу. Он хоть и был заключен в сумасшедший дом, но тем не менее был крупнейшим русским юродивым, к которому потоком сходились люди. Этот человек был вне морали: в пост он ел мясо, испражнялся на головы дамам, которые посещали его в грязной клинике, но почитался святым. Даже песок, который он обмачивал, собирался людьми и становился средством исцеления. Добро это или зло, сказать трудно. Мы вне этих категорий. Я полагаю, что эти понятия существуют. Все, что о них сказано в церковной традиции, верно. Но я хочу обратить внимание на стремление обычных людей вульгаризировать и банализировать эти сложнейшие темы. Все гораздо сложнее. Существуют проповедники добра и проповедники зла, что гораздо реже, но более интересно, потому что если человек проповедует зло, значит, он хотя бы немножечко поинтереснее того, который проповедует добро. Для этого нужно иметь смелость. Надо не отрицать существования добра и зла и относиться к этому не относительно, но тонко. Самое страшное и неприятное - лицемерие, тупость и ханжество, когда люди начинают оперировать вещами, в глубь которых не заглянули, которые им ничего не стоили. Самое неприятное - не оплаченное кровью, душой, жизнью своей высказывание, каким бы оно ни было. Поэтому проблема добра и зла - проблема очень сердечная, духовная. Ответить на это формально нет никакой возможности. Что же касается сверхчеловека, эта концепция, безусловно, очень интересная, потому что периодически возникает ощущение некой неадекватности нашего вида или, по крайней мере, неадекватности того, как он пользуется тем набором качеств и предпосылок, которые ему даны. Из-за этого хочется чего-то фундаментального, радикального и нового. Ницше говорил: «Что есть обезьяна для человека? Стыд и жалкое уродство. Что есть человек для сверхчеловека? Стыд и жалкое уродство». Если мы видим в себе стыд и жалкое уродство, значит, в нас изнутри стучится клюв очень странный, непредсказуемый и, возможно, рискованный, клюв сверхчеловека.