– Мы приучены, Дэви, верить, что Бог разумен. Мы погибли бы, если бы это было не так. Но то, что произошло там, – он повел рукой в сторону горизонта, – то, что там произошло, НЕ разумно, совсем не разумно. Это было что-то очень мощное, но что-то, что лежит вне мудрости Божьей. Так что же это было? Что это могло быть?

– Но Бедствие… – начал я.

Дядя Аксель нетерпеливо дернулся.

– Это просто слово. Потускневшее зеркало, которое уже ничего не отражает. Проповедникам полезно было бы самим это понять. Разобраться во всем этом они бы не разобрались, но хотя бы стали задумываться. Они могли бы спросить себя: «Что мы делаем? Что мы проповедуем? Какими на самом деле были Прежние Люди? Что они сделали такого, что навлекли на себя и на весь мир такое страшное несчастье?» И через некоторое время они бы, может быть, сказали: «Правы ли мы? Бедствие сделало мир совершенно другим. Можем ли мы надеяться снова построить такой мир, какой утратили Прежние Люди? Стоит ли пытаться делать это? Чего мы достигнем, если снова построим его точно таким же? Того, что он снова завершится повторным Бедствием?» Потому что совершенно ясно, парень, что как ни замечательны были Прежние Люди, они все-таки делали ошибки. Но никто не знает и, по всей видимости, не узнает, в чем они были мудры, а в чем ошибались