— Мне весьма удивительно слышать, что вы говорите не только о султане, но и о правительстве, государстве и нации, — усмехнулась Пакизе-султан. — То, что вы называете "государством", это чиновники и паши, готовые выполнить любую волю моего дяди. По мнению султана, именно его воля, и ничто иное, является законом. Если бы существовал иной закон, иная справедливость, разве можно было бы двадцать четыре года держать, словно в клетке, моего отца, брата, сестер и меня во дворце Чыраган? Если бы государство и закон действительно существовали, если бы публика, молча наблюдающая за всем, что творят паши, действительно была бы "нацией", разве удалось бы так легко сбросить с трона моего отца, объявив его сумасшедшим?