Бытие человека как Dasein...Основная характеристика Dasein состоит в том, что оно представляет собой бытие-в-мире, связанность как с конкретной ситуацией, так и с миром в целом...Как бытие-в-мире, Dasein всегда обнаруживает себя уже находящимся в некоторых обстоятельствах, которые застает как жесткую и не зависящую от своей воли реальность. Этот момент подчеркивается понятием "заброшенность" (вброшенность). Человека "забросило" в эти условия. Откуда? Почему именно в такие условия? Следует смириться с тем, что на эти вопросы нет ответа, и, как пишет М. Хайдеггер, "перенять свое наследие", принять фактичность данного

.......

Главная причина неподлинного существования состоит в "отдаленности" единичного коллективному, в потерянности и растворении индивидуальности в совместном бытии-с-другими...Хайдеггер вводит для обозначения погруженных в обезличенную повседневную жизнь людей неопределенное местоимение das Man - человек, который думает, говорит и делает так, как все. Это мир анонимных масс, ни к чему не обязывающих отношений, всеобщего усреднения, где "всякий похож на всякого", мир, в котором отсутствует персональная свобода и ответственность. Способ существования das Man Хайдеггер назвал "падением": соблазняя человека всегда быть "при мире" и предоставляя возможность в этом мире забыться, он создает иллюзию настоящей "живой жизни". Наградой "падшему" является существование, кажущееся спокойным, уверенным и безопасным.

Для das Man характерны толки, любопытство и двусмысленность. "Дело обстоит так, потому что люди это говорят", - речь становится "разносящей и вторящей", превращаясь в толки. Уже не нужно утруждать себя и вникать в суть, потому что "толки, которые всякий может подхватить, не только избавляют от задачи настоящего понимания, но формируют индифферентную понятливость, от которой ничего уже не закрыто". Так как толки не проникают в глубину, из них проистекает любопытство, которое, перескакивая от одного к другому, ищет насыщения в погоне за "новостями". Но, будучи "повсюду и нигде", любопытство постоянно уклоняется от более глубокого разбирательства в чем-либо в сторону "нового и интересного", и в этой суете Dasein попадает в сети двусмысленности. "Все выглядит так, словно подлинно понятно, схвачено и проговорено, а по сути все же нет, или выглядит не так, а по сути все же да". Постепенно теряя способность отличать существенное от несущественного не только в мире, но и в собственном бытии, Dasein лишается опоры и начинает испытывать тревогу, которая однажды может обернуться чувством ужаса. Этот ужас не связан с чем-то конкретным, так что кажется, что угроза непостижимым образом подступает со всех сторон, что от нее невозможно укрыться. Жизнь, прежде наполненная какими-то событиями, вещами, отношениями, вдруг становится пропитанной исходящим ниоткуда ужасом. Метафизический ужас есть потрясающий Dasein прозрение, имеющее не психологический, а онтологический смысл: ему вдруг зияющей бездной открывается пустота собственного бытия. Ужасаясь своему "падшему бытию", Dasein одновременно приобретает фундаментальный опыт переживания Ничто. "В светлой ночи ужасающего Ничто" становится очевидной ничтожность прозябания в сутолоке повседневных дел, в поглощенности "диктатурой публичности"...Ужас подобен огню, поглощающему все несущественное, благодаря чему Dasein вырывается из бездумной отдаленности "падения", освобождаясь для экзистенции.