Ветер, наполнявший паруса испанских и португальских каравелл, врывался в стены университетских аудиторий. 18 марта 1523 г. профессор философии Болонского университета Пьетро Помпонацци, толкуя текст Аристотеля о невозможности жизни на экваторе, прервал свой комментарий и обратился к слушателям с необычной речью: «Заметьте, что я получил письмо от одного своего друга, который побывал с посольством у короля Испании и путешествовал в сторону южного полюса. Ему пришлось пересечь жаркий пояс. Он говорит, что там находится более трехсот островов и что там бесчисленное множество населенных мест». Автором письма был спутник Магеллана Антонио Пигафетта, только что вернувшийся в Италию из первого в истории кругосветного путешествия. Это краткое сообщение означало крушение аристотелевской космографии, а вместе с ней и вообще школьной науки. Своеобразным завещанием прозвучала в конце лекции фраза престарелого аристотелика: «Стало быть, то, что сказано Аристотелем, — чепуха». В формулировке, записанной одним из студентов, этот вывод звучит еще резче: «Следовательно, все, что доказывает Аристотель, — ложно» (134, 42—43). Пройдет несколько десятилетий, и с защитой этого тезиса выступит молодой профессор Сорбонны Петр Рамус.