- Всю свою жизнь, - сказала она, я слишком увлекалась то Бетховеном, то Бахом, то Брамсом и не заметила, как мне исполнилось двадцать девять. Не успела оглянуться, а мне уже стукнуло сорок. А вчера - семьдесят один. Конечно, не обошлось и без мужчин, но они бросали пение в десять лет, а полеты в двенадцать. Я всегда считала, что мы рождены для полета, что бы вы под этим ни подразумевали. Поэтому терпеть не могла мужчин, пригнутых к земле всем железом, какое только есть на свете. Ни разу не встречала мужчину меньше девятисот фунтов весом. Слышно было, как в своих черных деловых костюмах они катят мимо, словно катафалки.

(Перевод А. Оганяна)

"All my life," she said, "I've been so busy running from Beethoven to Bach to Brahms, I never noticed I was twenty-nine. Next time I looked up I was forty. Yesterday, seventy-one. Oh, there were men; but they'd given up singing at ten and given up flying when they were twelve. I always figured we were born to fly, one way or other, so I couldn't stand most men shuffling along with all the iron of the earth in their blood. I never met a man who weighed less than nine hundred pounds. In their black business suits, you could hear them roll by like funeral wagons."