Первобытный охотник-собиратель не пробовал пробиться в НБА.
Не засиживался допоздна в твиттере. Не ходил по инстанциям, проклиная бюрократическую волокиту. Не предавался долгим размышлениям, заводить или не заводить детей. Не готовился месяцами к бракоразводному процессу. Однако депрессия возникала и у него.
На протяжении двух десятилетий я узнавал у коллег-антропологов статистику депрессии в изучаемых ими культурах.
Антрополог Ким Хилл много лет провел в племени аче в амазонских джунглях, и каждый год, когда он возвращался, я спрашивал, сколько случаев депрессии ему довелось наблюдать.
Из года в год он отвечал, что практически ни одного, хотя туберкулеза, зараженных зубов мудрости и прочих проблем со здоровьем, способных кого угодно повергнуть в отчаяние, в племени хватало.
И вот примерно на десятый год я услышал другой ответ.
Исследовательская группа Кима Хилла открыла там медицинский пункт — и, к изумлению своему, обнаружила у местных жителей массу недугов, которые прежде оставались незамеченными. Люди потянулись к ним с жалобами на пессимизм, безнадежность, утрату интереса к жизни, отсутствие аппетита, плохой сон, проблемы с пищеварением и просто неохоту ничем заниматься.
Особенно заинтриговала меня подмеченная Кимом особенность:
каждый новоиспеченный вождь, пробыв в статусе главы племени считаные месяцы, являлся в клинику с симптомами тревоги и депрессии.