Таможня, естественно, ему «добро» не дала. Вернее, дала бы, но
при минус одной бутылке для сержанта-пограничника. Майора это
взбеленило. На месте осмотра он принял единственно правильное, как ему
показалось, решение: в знак протеста на глазах ошалевшего сержанта
четыре бутылки водки майор осилил прямо из горлышка, а две принес в
первую попавшуюся на стремительно пьянеющие глаза гостиницу. Вместе
с гостиницей его взору попались и новички из Закавказского Военного
Округа. Закуска и сотоварищи ревнителю офицерской справедливости
нашлись мгновенно. Едва поднявшееся солнце сочувственно заглядывало
блестками в их мутноватые стаканы.
Борт на Кабул уходил в полночь. Впереди был весь свободный день.
Жгучее солнце — хозяин жаркого Ташкента — ненавязчиво посоветовало
мимолетным постояльцам найти на пересылке спасительную тень. И после
завтрака Виктор с другом забрались в прохладную курилку, где уже человек
тридцать офицеров, видимо, впервые летевшие на войну, с восхищением
слушали слегка проспавшегося к полудню майора. Утренний герой, надо
отдать ему должное, хоть и немного бахвалясь и рисуясь, все-таки
стремился предостеречь новичков от неосторожных на первых порах шагов
по чужой земле. Для Виктора майорский урок выживания в горах и
пустынях Востока оказался просто Божиим подарком.