Как же давно, святой отче, его уши не слыхали скрипения пружинного матраса, его нос не вдыхал сладостного и грешного аромата, как нещадно давно его руки не ласкали такой нежной кожи, как у той, что сейчас стонет, визжит, воет, словно одержимая, в его объятиях, обвивается вокруг его просиявших костей, точно полевая змейка, царапает его, кусает, целует, высасывает соки до умопомрачения и разжигает такой пожар в его нутре, что он не знает, то ли заживо горит на пороге ада, то ли подбирается к самому царствию небесному, и вдруг начинает понимать, почему прихожане, словно тощие коты у дверей пульперии, выстраиваются в очередь за любовью святой шлюхи или продажной праведницы.