Одна из чёрточек моей неисправимой сентиментальности — любовь к акварельным краскам русской равнины.
К склонам крутобедрой речки, поросшей ивняком и ольхой. К золотой ниве, через которую протоптана узкая дорожка, а колос — в рост человека. К белым, маслятам и рыжикам в мягких мхах. К стаду коров, кейфующему в воде по брюхо. К душистому мятному пару первого утреннего припека на лужке меж молодых сосен и берез. К липе цветущей, к лиловой и белой сирени, к грешной, но ласковой лени, только России присущей, к сумеркам длительным, к тени вечерней, скользящей неслышно и плавно, и ко всему, что в этой стране, — неимущей, хмельной, просящей и удивительной, — просто, не пышно, но акварельно, и мягко, и славно.