Чувство вины почти никогда не отпускает меня – обычно я ощущаю его как легкие прикосновения потных пальцев. Вина стремится пробраться в любую щель, быть одновременно повсюду, проскользнуть в прошлое, чтобы укорить, чтобы задеть.
Чувство вины почти никогда не отпускает меня – обычно я ощущаю его как легкие прикосновения потных пальцев. Вина стремится пробраться в любую щель, быть одновременно повсюду, проскользнуть в прошлое, чтобы укорить, чтобы задеть.