Свет в палате тускло мерцает: давным-давно, в детстве, я слышал поверье, будто в эти мрачные предрассветные часы стирается грань между мирами — воображаемое становится реальным, а самые страшные полуночные кошмары обретают звериную силу.
Свет в палате тускло мерцает: давным-давно, в детстве, я слышал поверье, будто в эти мрачные предрассветные часы стирается грань между мирами — воображаемое становится реальным, а самые страшные полуночные кошмары обретают звериную силу.