В армию он шел с горячим желанием послужить на благо родине и уверенностью, что там у него будет и время и возможность писать. Но не тут-то было - три армейских года вымотали его до предела, оставили у него на теле и душе шрамы, которые не затянутся до конца жизни. Однажды, бросившись, чтобы укрыться от взрыва, на землю, он сломал себе нос и потом отказался вправлять хрящи и кости на место. От постоянной канонады у него ослаб слух, и к кону войны он чуть было совсем не оглох. Между боями не находилось минуты, чтобы осмыслить собственные чувства, найти противоядие пережитым ужасам.