Несколько лет спустя Ле Аль снесли, скотобойни перенесли в Виллет. Однажды отец будит меня в непривычное время, когда мать и сестра еще спят, и уводит с собой. Неприятный зимний рассвет, все вокруг серое, одинаковое, мы идем по каменному полу, И внезапно я замечаю, что по сточной канавке течет кровь, шум колес все ближе, на веревках тащат скот с завязанными глазами, отец хватает стальной пистон и рассказывает, что теперь убивают вот так, прижав пистолет к голове, - «Горло больше не режут, как делали евреи», - говорит он мне, и я чувствую холодный пистон у лба, стальной стержень в металлической стружке выбивает мои мозги. Иногда я буду просыпаться по утрам в тот час, когда бьют скот, несчастный, я буду ждать агонии.