Гриша так до конца не мог понять, почему его вдруг так нестерпимо больно потянуло на Север, на Белое море. Вроде бы предпосылок не было никаких, ни родни, ни предков, по крайней мере, не знал он. А словно на веревке, на канате, потащило вдруг, повлекло, не головное желание, в крови забурлило что-то, призыв она почуяла от другой, соленой тоже, влаги. И собрался он, и поехал, ничего до этого не зная, не представляя даже – как там, чего, зачем. И когда увидел, вдохнул воздух первый раз, язык услышал местный, русский, – так затосковало, закрутилось всё внутри. Словно знал давно, да забыл, будто предал когда-то, а потом из памяти предательство свое выгнал, и вот теперь сердце страшно и внезапно напомнило всё. И впервые за жизнь свою услышал слова, что дед говорил всегда, а никто понять не мог – откуда они, на каком языке сказаны. На русском, оказалось, только забытом всеми. Выброшенном в суете, в погоне за идеалами, потом за прибылью. И вместе всё здесь было, слитно, воедино спаяно – ветер морской, камни серые, небо золотом, слова крепкие, значимые, правильные. И думал потом, вспоминал, рассуждал, отчего так сильно потянуло его на Север. Да спросить уже не у кого. Оставалось глазам да рукам доверять, когда они потихоньку, полегоньку то выбоину на весле, то цвет моховой, нежный, то теплоту камней вспоминали.