Людям, разбившимся на куски, нужно просто снова собраться.
Сам я никак не мог собраться, так и жил, нося себя разобранного. И время от времени ронял кусочек, как хлебную крошку, чтобы суметь найти дорогу домой. Потом появилась Эшли, она собрала кусочки пазла и меня, и где-то между высотой 11 тысяч футов и уровнем моря картина стала приобретать прежние очертания. Сначала смутно, потом все яснее. Полная ясность не наступила до сих пор, но такие вещи требуют терпения.
Вероятно, каждый из нас в свое время представлял собой слитное целое. Четкую картину. Монолит. Потом под влиянием событий появляются трещины, происходит распад. Мы остаемся разъединенными, разорванными, расколотыми. Некоторые лежат, развалившись на сотню кусков, некоторые - на десять тысяч. Некоторые превращаются в сплошные режущие углы, некоторые издают только слабенькое серенькое свечение. Некоторые спохватываются, что утратили часть себя. Другие обнаруживают в себе что-то лишнее. Так или иначе, нам только и остается, что качать головами. Сделать-то ничего нельзя.
А потом появляется кто-то, способный починить отколотый кусок, вернуть утраченную деталь. Это утомительный, болезненный процесс, ускорить который нет никакой возможности. Все обещания ускорения - иллюзия.
Но по мере удаления от места катастрофы, от груды обломков, начинают восстанавливаться целые секции былого, мы начинаем видеть краем глаза что-то реальное и останавливаемся, недоверчиво вглядываясь в себя. Нам не верится - но вдруг? Вдруг?
Оба мы рискуем. Ты должна надеяться, что создаешь образ, которого пока не видишь, а я должен тебе довериться.
Так латается душа.