... сельский труд – это ад. Декорации красивые… – он обвел рукой простирающийся пейзаж. – Но ад. Земля, эта жирная, черная… Или сухая, как пыль, да еще с коркой сверху. Лопату на штык не воткнуть. Ее надо обрабатывать, все время, каждый день, с утра до ночи. А если засуха, или все вымокло и сгнило на корню, или саранча поела, жуки… Рехнуться можно. В этих песнях все неприкрытое, понимаешь? На разрыв. Когда работать уже невмоготу..... Когда солнце печет, пот льет в глаза, так, что щиплет, и руки ноют, и спина – в наклон же приходится работать… Каждый суставчик горит огнем, а до конца еще ох как неблизко! И они пели. Это мы уже так весело приплясываем: косил Ясь конюшину, поглядел он на дивчину! А на самом деле ты себе представь только: конюшина – это клевер. Ясь, значит, косит клевер, а «дивчина жито жала», то есть рожь, по-нашему. И что, думаешь, до переглядок им было? Другое дело, что человек ко всему привыкнуть может… И народные песни, настоящие, они для того, чтобы прям тут, посередь поля, не завалиться и копыта не отбросить. Их поют, когда уже нет слов.