Мы с Бобом коротко и энергично пожелали друг другу спокойной ночи, и я как можно тише, чтобы не разбудить Тетушку, прокралась в хижину. И бесконечно осторожно начала раздеваться в темноте. Тетушка храпела:

— Оррх-пух. — Но иногда: — Ош!

Да, иногда «ош!». Внезапно в душу мою закралось сомнение: что-то не так! В этом «ош!» крылось что-то зловещее и ужасное. Я подкралась к Тетушке и осторожно опустила руку. Я осторожно опустила руку... на щетинистый ус. У Тетушки, правда, были легкие усики над верхней губой, но не могли же они вырасти в такиемогучие усы с тех пор, как я видела ее в последний раз. Подавив крик, я выскочила в дверь, сопровождаемая жутчайшим «ош!».

Я направилась к номеру семь, где жил Боб. Пылая жаждой мести, я постучала в дверь, и Боб высунул голову.

— Это ты сказал, что я остановилась в номере четыре? — строго спросила я.

— А разве не ты это сказала? — спросил Боб.

— Нет, не я!

— Ну ладно, кто же там тогда живет? — осведомился Боб.

— Судя по храпу и усам — часовщик из Цинциннати, — ответила я. — Тот, на кого объявлен полицейский розыск за убийство жены и превышение скорости.