-- Кх... Алло.
-- Резвей, спишь, что ли? Обед скоро, а ты спишь? Гулял всю ночь? -- Лехин бодрый и жесткий голос вбивал в мою и без того раскалывавшуюся голову слова, как гвозди.
-- Да не... Так... С коллегами посидели после работы... -- слова давались мне тяжело, рот был наполнен какой-то отвратительной клейкой массой, мокротой, я еле разлеплял губы. В горле першило. Тело казалось таким истерзанным, словно волколаки все-таки добрались до меня. Я тяжело закашлялся.
-- Да уж... Вляпался же... -- сказал Леха и замолчал.
-- Кто вляпался? Куда? -- не понял я.
-- Забудь. Короче. Вставай, умывайся, прими контрастный душ. Далее. Выпей минералки -- литр, не меньше. Нет ее -- обычной воды. Прими аспирин. Не кури, не похмеляйся. Приведешь себя в порядок -- позвони. Сорок минут тебе на все. До связи.
Леха отключился. От яркого света в комнате резало глаза, так что я встал и зашторил окна. Потом добрел до холодильника, выдул полбутылки минеральной воды, прикинув, что на душ и прочее мне хватит и двадцати минут, лег в постель, даже не думая спать, а так, просто полежать, дать передышку ломящим костям и мышцам. Прикрыл глаза и не заметил, как снова уснул.
В этот раз сны были быстрые, сменяли друг друга. Снились какие-то кошмары, неприятные ситуации, в которые я влипал раз за разом. Спал я беспокойно: разметал подушки, простыни, скинул одеяло на пол, сильно вспотел -- так что, когда проснулся, чувствовал себя еще хуже. В комнате было темно, постель и подушка -- мокрые, стоял тяжелый перегарный дух. А больше всего мне было тяжко от осознания того, что я не послушал Леху.
От резкого приступа стыда я вскочил на ноги и схватил сотовый. Никаких пропущенных вызовов от Лехи. И времени -- 19:36. Как же бездарно был убит день!
В ванной я с остервенением почистил зубы, рьяно -- до порезов -- побрился, умылся и полез под душ. Сдирая мочалкой кожу, так себя ненавидел, что в качестве наказания стоял под ледяным душем до тех пор, пока не онемел затылок.
Нашел аспирин, растворил пару таблеток и залпом выпил. Потом сделал кофе, вышел на балкон, прикурил последнюю в пачке сигарету и позвонил Лехе.
Он не ответил ни на первый звонок, ни на второй. Звонить еще не стал: либо он не мог ответить, либо не хотел. Рассердился? "Да кто он такой!.." -- подумал было я, но тут же одернул себя. Прав Леха, а я слаб. Говорил же он -- не курить, а я закурил.
Я опять сделал глубокую затяжку и закашлялся.
Утренний кашель знаком каждому заядлому курильщику. Но как же приятно с утра выкурить натощак сигарету, запивая сладкий дым черным кофе! Правда, эти минуты сменялись приступами тошноты, когда я чистил зубы. Но они стали уже настолько привычны, что я не обращал внимания...
Я стоял, высунувшись с балкона, курил, наблюдал за двором и думал. Несмотря на поздний вечер, в песочнице, что возле горки, при свете фонарей одиноко играл одетый в теплый комбинезон малыш лет пяти. Машинка, которой он управлял, развивала скорость не более пары километров в час, но это все равно не уберегало ее от периодических заносов и зарывания в песок.
Вот так и я зарываюсь в песок! Задумаю сделать что-то хорошее, стать лучше, но постоянно не хватает то куража, который быстро тает, то желания, то силы воли. Чаще -- последнего.
Телефон завибрировал -- пришло сообщение. От Лехи: "Завязывай". И меня озарило.