Слова кажутся такими маленькими - словно конфетти, щедро рассыпаемые умом. Они способны раскрасить мир красками, сделать его ясным, изменить чувства. Романист Уильям Гасс выступая перед студентами Вашингтонского университета, в котором я когда-то преподавала, превозносил их: "Словами пользуются поэты, когда говорят о страсти, историки просеивают сквозь пальцы песок времени, психоаналитики расшифровывают наши желания, словно гадая на чайных листьях, осевших на дне наших мечтаний". Мы упаковываем мир в слова, пусть даже на одно мгновение, вырывая их с устойчивых мест и замораживая во времени. Для примера можно взять хотя бы те двадцать соцветий глицинии, что качаются за окном моего эркера - серо-пурпурные, со свесившимися вниз лавандовыми шапочками. Мне кажется, что они похожи на старомодных пожилых леди, восседающих на церковных скамьях. Слово "глициния" ничего не говорит о прочной связи цветка с багряником, вокруг которого он ползет, извиваясь, поражая его хрупкой красотой, о глинистой почве и южном солнце, о том, как он, покачиваясь, свисает с ветвей. О дожде, о ветре, цветущем саде, об этом доме и его обитателях, о птицах, жуках, о соседях и многом, многом другом, невидимо присутствующем в слове "глициния" - о целой череде связей, которые становятся все более прочными и разветвленными на протяжении всей жизни, наполненной энергией и смыслом. Произнося слово "глициния", я словно уменьшаю всю конструкцию, низводя до уровня символа, которым пользуюсь в общении с себе подобными. Но они, быть может, видят за этим словом нечто совершенно иное. И все же именно слова - ключи к человеческим душам. Без них мы не смогли бы поделиться друг с другом всей бескрайностью жизни.