НА РАССВЕТЕ

я сливался с ней, настолько с ней сливался!..
Как ребенок, по тропинкам полудиким,
по изгибам заповедным и упругим
уходил я в нежный холод земляники —
в ее утренние греческие руки.

А потом она повязывала галстук
заговорными цыганскими узлами -
и опять я видел камень угловатый,
косолапую скамейку и окно,
пели мельничные крылья циферблата
и кружились и наматывали сами
обе жизни на одно веретено.

Ночи милые далекой той поры,
опять ищу я вас задумчиво и сиро,
стеклярус сладостей, медовой мишуры,
слезами брызнувший
в могильной ступке мира!..

Платки для слез?
Вот самые красивые —
узоры звезд, небесная канва:
зеленые,
сиреневые,
синие,
пропитанные сердцем кружева.

И если ткань от желчи станет черной,
легко коснется горькой головы
бессмертной нежности покров нерукотворный —
ветхозаветные ладони синевы.

/Перевод А. Гелескула/