Так всегда и бывает. Наши матери всегда стоят перед какой-нибудь рабочей поверхностью, которая располагается где-то на уровне пупка: перед заставленной сковородками плитой, перед раковиной, забитой грязной посудой, перед корытом, полным грязного белья, перед гладильной доской. Время от времени они находят себе дело, позволяющее присесть или даже выйти из дому: лущат горох, вяжут, шьют, штопают, развешивают белье во дворе, выносят очистки на помойную кучу, волокут высохшее белье, крошат сухой хлеб в кормушки для птиц. Но большей частью они находятся к нам спиной, склонив голову, двигая руками, думая о чем-то своем. Когда-то мы цеплялись за них, дергали за юбку, пытались заставить их обернуться, обратить внимание. «Мама! — хныкали мы. — Мама! Мама!» Но теперь мы не мешаем им заниматься их работой. Теперь мы обращаем на них не больше внимания, чем они на нас. Мы постепенно забываем их лица.