Управляя кафе "Бинбом", Мевлют стал более преданным и страстным продавцом бузы, чем когда-либо раньше. Когда он кричал "Буу-заа" на полуосвещенных улицах, он не просто взывал к закрытым шторам, скрывавшим жизни целых семей, к голым неоштукатуренным стенам или к псам, чье незримое присутствие он чувствовал на темных углах улиц; он также обращался к вселенной у себя в голове. Потому каждый раз, как он кричал "Буу-заа", он чувствовал, как образы его мыслей вылетают у него изо рта, словно пузыри со словами в комиксах, чтобы раствориться на усталых улицах, подобно облакам. Каждое слово было предметом, и каждый предмет был образом. Он ощущал теперь, что улицы, на которых он продавал бузу, и вселенная у него в голове - одно и тоже. Иногда Мевлют думал, что он, может быть, единственный, кто открыл эту замечательную истину. Или, возможно, это был Божественный свет, который Всевышний одарил его одного. Одолеваемый смешанными чувствами, он выходил из кафе и шел вечером домой, а потом бродил в ночи с шестом на плече, и именно тогда он открывал мир своей души, отраженный в тенях города.