ПРОХОР (держа муху в сжатом кулаке). А мы, видно, такая нация рабская... Любим мы, когда бьют нас и тиранят. Чем более над нами измываются да глумятся-изгаляются... нам, видно, слаще! (Слушает, как муха жужжит в кулаке.) Мы пред властью в священном трепете пребываем, и ждем, и жаждем, чтоб секли нас до кровавой рвоты и прижигали, как скотину тавром. Мы и бунтуем — пьяно, кроваво, чтоб потом били батожьем да бичами, кожу до мяса снимали, ноздри рвали да язык вырезали.
Пауза.
ПРОХОР (обрывает мухе крыло, смотрит). А нам в том услада и блаженство! Вон, Стенька Разин или Лжедмитрии, иль Емелька Пугачев — воры, и тати, и лиходеи, варнаки душегубные — а нам таких вожей и надо! Чтобы промеж двух страхов — перед злодеем, проходимцем самозваным и пред государевой властью — как в истоме сладостной, в предвкушенье казни и мученичества пребывать! (Обрывает мухе второе крыло.) Мы рабы были — рабы и есть!