РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА (КРАТКИЙ ОБЗОР)

Достоевский проник в самые слёзы, почти в самое горе.
Платонов вернул словам то, что они имели в начале, и расставил их в таком порядке, что любо-дорого посмотреть.
Чехов, преодолевая себя, выучился трудиться, и порожние рассказы раннего периода в будущем сменились у него рассказами полными.
Солженицын прошёл лагеря, написал «Один день…» и подумал, что он теперь писатель.
Маяковский все 30 с лишним лет своей жизни жил как подросток, отсюда у него и лес, и щепки, и революции, и грудь прострелянная – как итог подростковой глупости по бабе.
Есенин был себе на уме, ловкач редкий, и если бы не богохулие и алкоголизм, то из него бы вышел стойкий социалистический деляга.
Толстой в отличие от Достоевского, проник всюду, - и в самом горе он ходил, как у себя дома, и описывал всё, что видел так, словно и правда живёт тут с рождения.
Сологуб прекрасно изобразил мелкого беса – на том и погорел: бесу изображение поглянулось, и он оседлал Сологуба и поехал на нём по действительности.
Блок, обладая способностью к таланту, закатил зачем-то глаза под лоб и пошёл по аптекам.
Цветаева и Ахматова были женщины.
Гиппиус, как справедливо заметил Троцкий, - ведьма, и добавить тут нечего.
Бунин вознёс себя на одинокую вершину, и правильно сделал, вот только драться не умел как следует.
А Мережковский хоть и умел драться, но, предложив Бунину поделить ещё не полученную Нобелевскую премию, сильно себя скомпрометировал; вдобавок ко всему жена у него была Гиппиус.
Пушкин был первым, но вряд ли он себя таковым сознавал… однако, многие до сих пор на него ставят и … выигрывают.
Арцыбашев писал про водку, огурцы и девичьи груди.
Лермонтов - фигура загадочная, впрочем, это не мешает сказать о нём, что от воспитания бабушек и нянек он избавлялся до самой смерти – саблей, скачками и шампанским.
Хлебников ушёл в такой угол, что сказать об этом месте что-либо вразумительное достаточно сложно.
Введенский был настолько хорош, что даже сегодня никто не занимается переизданием его книг.
Хармс обладал ритмом, вкусом и блеском.
Тургенев слишком потакал требованиям публики, а это, как известно, ведёт писателя к одному – к включению его произведений в школьную программу.
И если уж Тургенев таков, то что говорить о Горьком, в честь которого даже самолёт однажды построили (четыре мотора на каждом крыле, между прочим).
Гоголь был мастеровит и чуек, но его смешному предъявляли трагические ультиматумы, а его трагическому – легкомысленные; а нужно-то было просто читать.
Булгаков недосягаем, и стал он таковым, как только написал «Театральный роман», хотя ценят его почему-то совсем за другие вещи.