Когда ко мне пристают с расспросами об истоках, то есть о так называемом происхождении моего увлечения литературой фэнтези, о том, что подвигло меня самого заняться этим жанром, я обычно не колеблясь называю Толкина. Как правило, после этого на лице вопрошающего отражается недоумение и разочарование – он, конечно же, думал услышать нечто невероятно оригинальное, что-нибудь о мрачной тайне, скелете в шкафу, урагане страстей, глубоких пороках души, скрытых комплексах и сумрачных закутках моего «Я» – словом, обо всем том, что, по мнению читателя, должно скрываться в естестве писателя, то есть о тех чертах и черточках, которые оправдывали бы дерзость, позволившую предложить читателю все то, что бурлит у автора в душе. А по мнению читателя, у автора в душе должны бурлить и петь никак не меньше, чем Третий Бранденбургский концерт либо Пендерецкий. А если оказывается, что у автора бурлит и поет исключительно в легких, либо в нижнем отделе кишечника, или же если репертуар мелодий и текстов его души не поднимается выше песенки «Жил да был черный кот за углом», или «Sur le pont d'Avignon», то читатель вправе почувствовать разочарование.