Его обвиняют в пособничестве нацистскому режиму. Обвинение, отдающее мрачной иронией, учитывая, что этот самый режим он отрицал всем своим существом, что всего лишь пять месяцев назад этот самый режим обвинил его в подрывной деятельности. Гестапо, для которого он был вечным источником раздражения, навесило на него ярлык “врага народа”. Евреи и неевреи, политические активисты и аполитичные обыватели, арийцы и славяне, богатые и бедные – он защищал их на улицах, вытаскивал из концлагерей, переправлял за границу. Но тюремщики не видят ничего из этого – все заслоняет его имя.
Дело в том – так уж вышло, – что он приходится младшим братом одному из соседей-заключенных, обитателю камеры номер пять, главной добыче союзников: бывшему рейхсмаршалу и главнокомандующему люфтваффе Герману Герингу. Альберт Геринг – так звали заключенного – добровольно явился в конце войны в американский Корпус контрразведки (CIC) в Зальцбурге, откуда был этапирован в тюрьму. Здесь на допросах он начинает рассказывать свою историю – историю про двойную жизнь, отчаянную смелость, героизм, – такую, которая может быть порождена только воспаленной фантазией сумасшедшего. Он рассказывает, что отказался от всех удовольствий, причитавшихся нацистским царедворцам, в число которых мог попасть просто благодаря фамилии. Он утверждает, что пользовался своим положением, чтобы разрушать режим изнутри. Он описывает, как много раз чудом избегал ареста гестапо, спасал еврейских старух на улицах, о подпольных синдикатах, переправляющих деньги на спасение евреев… Только следователи не верят ни единому слову. Один из них, майор Пол Кубала, пишет в заключении: “Результаты допроса Альберта Геринга, брата рейхсмаршала Германа, представляют собой пример самооправдания и самообеления, который по изощренности превосходит все, с чем до сих пор сталкивался SAIC (дознавательный центр 7-й армии). Измышления, к которым прибегает Альберт Геринг, своей громоздкостью могут сравниться разве что с его тучным братом”.
Поэтому теперь он сидит в своей камере с пятью листками бумаги и тридцатью четырьмя именами, с помощью которых ему как-то нужно убедить своих обвинителей в немыслимом. Он начинает с заглавия: Menschen, denen ich bei eigener Gefahr (dreimal Gestapo-Haftbefehle!) Leben oder Existenz rettete – “Люди, которым я спас жизнь с риском для себя (три гестаповских ордера на арест!)”. И приводит в алфавитном порядке тридцать четыре имени – тех, кого он спас от нацистских преследований. Он выписывает их титулы, профессии, прошлые адреса, гражданство, места последних контактов, нынешние адреса, чем он им помог, их расовую принадлежность. Наконец, он подписывает список своим именем и передает следователям – теперь его судьба в их руках.