Я был полно внутреннего беспокойства, но никакого страха не испытывал. Я чувствовал, что наступил важный для меня день, я видел и ощущал мир преображённым, ожидающим, полным значения, торжественным, даже накрапывающий осенний дождь был прекрасен, тих и по-праздничному полон серьёзно-радостной музыки. Впервые внешний мир звучал в лад моему внутреннему миру - а тогда наступает праздник души, тогда стоить жить. Ни один дом, ни одна витрина, ни одно лицо на улице мне не мешало, всё было так, как оно должно быть, но не носило пустого облика обыденности и привычности, а было ожидающей природой, с благоговейной готовностью принимало свою судьбу. Так видел я утро большого праздника - Рождества или Пасхи. Я не знал, что этот мир может быть ещё так прекрасен. Я привык жить собой и мириться с тем, что вкус ко всему внешнему у меня пропал, что утрата блестящих красок неизбежна с утратой детства и что за свободу и мужество души надо как бы платить отказом от этого прелестного блеска. Теперь я с восхищением увидел, что всё это было только засыпано и затемнено и что обретший свободу и отказавшийся от детского счастья тоже может видеть сияние мира и с трепетом и стрепетом глядеть на него глазами ребёнка.