Последняя работа Гейлорда Кристала

Живопись, апельсиновая роща, диктатор и MI6

- Замри! Отлично, просто умница. Постарайся не двигаться.
- Я постараюсь.
- Да уж будь любезна, если хочешь, чтобы картина получилась. Ладно, шучу, откуда ты Леокадия?
- Из Корнеллы, господин.
- Серьёзно? Я там бывал лет двенадцать назад. Как там? Всё так же процветает?
- Нет.
- Нет? А что же произошло?
- У меня на родине экономический кризис. Разруха, нет работы, цены постоянно растут, люди вынуждены покидать страну.
- Хм, как же так? Ведь вроде дюжину лет назад всё было прекрасно? Неужели после смерти Марьянесса к власти пришёл ещё один диктатор?
- Нет, господин. После его смерти в страну пришла демократия и капитализм.
- Замри, не дёргайся! Демократия, капитализм? Значит всё должно быть окей. Как там ваша апельсиновая роща? Я так любил прогуливаться там по вечерам.
- Её больше нет.
- Почему? Засуха?
- Её вырубили, чтобы построить завод по производству автомобильных шин.
- Это вы поторопились, однозначно.
- Не мы. Завод иностранный и наше демократическое правительство пошло навстречу западному производителю.
- Ага. Какая интересная у тебя заколка в волосах, с камушками – агат, бирюза. Явно старинная. Семейная реликвия?
- Да, это мамина.
- Жаль только, что она немного повреждена. Кажется, бронза даже немного оплавилась.
- Так вышло, господин.
- Понятно. А как то маленькое озерцо сразу за городом? Вот сейчас сказал и ясно вспомнил его неподвижную поверхность и сосны по берегам. Какой воздух, какой вид, жаль не зарисовал тогда. Кажется… Серебряное око, так оно называется?
- Верно, господин. Его тоже больше нет. На его берегу построили упаковочный завод и все отходы несколько лет сливали туда по трубам. Теперь это грязная, дурно пахнущая лужа.
- Печально, печально. Я смотрю, у вас действительно многое изменилось. Приподними подбородок повыше и не забывай про спину.
- Поняла. Теперь у нас как у вас – всё платно, всё с улыбкой.
- Марьянесс был преступником и эксплуатировал свой собственный народ.
- Как скажите господин.
- Ты не согласна? Правый локоть чуть выше. Наверняка многие граждане радовались смерти диктатора.
- Я видела только, как люди плакали на его похоронах.
- Ты просто была ещё слишком мала, чтобы понять торжественность момента. Слёзы под прицелом винтовок ничего не стоят.
- Этого я не помню.
- Верю. Сколько тебе Леокадия?
- Двадцать пять, господин.
- Выглядишь моложе. Ты красотка! Поверь, в этом я понимаю. Гладкая кожа, шёлковистые волосы, редкий оттенок зелёных глаз, стройная талия, высокая грудь…
- Я похожа на маму. Господин, а вы посещали Корнеллу по делам или отдыхали?
- …скорее первое, чем второе.
- Вы бизнесмен?
- Можно и так сказать, милочка. Я решал дела, когда другие не могли.
- Как интересно. Господин, а сейчас вы чем занимаетесь? Так же решаете дела?
- Ха-ха-ха! Нет, я уже слишком стар для этого. Можно сказать, что я на пенсии. Видишь, решил воплотить свою давнюю мечту и заняться живописью. Ты моя первая модель. И прекрасная надо сказать.
- Благодарю вас господин.
- Пустое, пустое милочка. А чем ты занимаешься? Давно покинула родину?
- Коронеллу оставила пару лет назад, господин. Устала смотреть на людские страдания.
- Понял тебя. Спину прямее! А что ты делаешь здесь?
- Искала кое-кого.
- Нашла?
- Да, думаю да.
- Тебе нравится у нас?
- Нет.
- Почему? Я могу показать тебе наш мир во всех красках. Здесь столько возможностей. Особенно для тех, кто умеет улыбаться. Не забывай про подбородок! Выше! Ещё немного.
- Хорошо. А вам понравилась Корнелла, господин?
- Да, очень. Мягкий климат, маленькие аккуратные улочки, утопающие в зелени, красивые женщины… как ты. Но к чему вспоминать? Ты сама сказала, что сейчас у вас всё по-другому. Экономический кризис добил вашу страну. Ох уж эти диктаторы. Наверное, взрыв произошёл слишком поздно, и это уже ничего не изменило для вашего маленького государства.
- А может быть наоборот?
- Ммм, смотрю ты штучка с характером. Сдвинься, пожалуйста, чуть правее, чтобы я видел и манящий изгиб твоей спины, и твою попу.
- Маму тоже было трудно переспорить. Хорошо господин.
- Умница. Верю. Знаешь, всё-таки кое-что из воспоминаний о Корнелле печалит меня. Мелочь, а всё же.
- Можно узнать о чём вы?
- Да, конечно. Я кое-что потерял там. Вещь, которой дорожил. Точнее только утратив её, я понял как она мне дорога.
- Мне жаль.
- Это была печатка, подаренная моей матерью на восемнадцатилетние. Дрянное серебро с гравировкой. Наверное, слетело с пальца в том кафе на Плаза-де-Сурмас.
- Вы не возвращались не искали её?
- Нет. Я не мог вернуться. Кое-что произошло. Потом ушёл на пенсию и…
- Взрыв автомобиля Марьянесса?
- Да. Откуда ты…
Сидящая перед художником девушка резко выпрямилась, развернулась и грациозно встала с накрытого красной материей постамента. Она была нага и прекрасна. Точёное милое личико, лебединая шея, яркие глаза, крепкая грудь с ярко-коричневыми сосками и крепкий животик с аккуратным кустиком тёмных волос на лобке. Кристал на мгновение даже залюбовался её совершенными формами и поэтому только в последний момент сумел поймать, что-то пролетевшее к нему по воздуху. Совсем маленькое и металлическое.
На раскрытой ладони лежала его печатка с британским парусником палящим из всех пушек.
Он слишком поздно увидел маленький пистолет направленный на него и падая на пол, в россыпь разнокалиберных кисточек и карандашей, даже не почувствовал боли от маленького отверстия в солнечном сплетении.
Взглянув на стоявшую перед ним обнажённую девушку Кристал было улыбнулся, но тут же скривился от резкой боли и привкуса металла во рту.
- За Ма-марьянес-са? С-серьё-ёзно? Я д-делал в-вещи и п-похуже.
Метнув на распростёртого перед ней убийцу родителей обжигающе-холодный взгляд, Леокадия Марьянесс произнесла:
- Как знать. Я не сужу вас за другие дела. Увы, я субъективна. У нас теперь всё с улыбкой, но улыбки эти подлые, лживые и сродни ножу в спину. Мой отец не был диктатором. Он строил бесплатные больницы, школы, спортивные площадки для детей. А теперь на улицах Корнеллы не продохнуть от попрошаек и гор мусора.
- Ч-ч-что с-с-скаже-жет т-твоя мать? – прохрипел Гэйлорд Кристал выталкивая изо рта кровь, растекающуюся по подбородку и заливавшую грудь обтянутую безукоризненно белой тенниской с коротким рукавом.
- Моя мать ничего уже не скажет, она погибла от взрыва в том автомобиле вместе с отцом. От твоей руки. Эта заколка была не ней в момент смерти.
Сухой, совсем негромкий выстрел прервал жизнь бывшего агента Ми-6. Его светло-синие, чуть ли не голубые глаза уставились на почти готовую картину на мольберте. Выражение его лица выражало чувство лёгкой досады от незаконченной работы.
Через пару минут из его студии спокойно вышла ослепительно красивая девушка в лёгком платье, широкополой шляпе и широких тёмных очках закрывавших половину лица.
Надавив на педаль газа, и чуть резче, чем обычно, выкручивая руль чтобы выехать с асфальтированной дорожки к распахнутым настежь воротам, молодая женщина прислушалась к себе. Леокадия не испытывала никакой радости, не ощущала торжественность момента. Она знала, что так и будет. Месть не лечит, нет. Она всего лишь расставляет всё по своим местам.

(черновик)