Роберт Льюис Стивенсон: первооткрыватель Острова Сокровищ и классического раздвоения личности

Время не стоит на месте, меняются приоритеты, возникают новые имена, чье присутствие в информационном пространстве в разы больше, чем у знаменитых однофамильцев, прежде единственных. И сегодня при упоминании артиста Миронова мы скорее подумаем о Евгении, чем о культовом Андрее, на «Пелевина» отреагируем вопросом: «Какой?». А услышав: «Стивенсон», откликнемся: «Да, бесспорно, талантлив, но понимать его не то, чтобы просто». Имея в виду, конечно, Нила Стивенсона, который, неизвестно еще, займет ли в каноне мировой литературе место, сопоставимое с тем, что по праву принадлежит его предшественнику и однофамильцу, прожившему всего сорок четыре года и так много успевшему.

При этом, отчего-то так вышло, что в отношении того самого Стивенсона общественным бессознательным усвоен снобски-пренебрежительный тон: писатель для детей и юношества. И признаться в любви к нему как-то даже неловко. А между тем, лингвисты, анализируя книги Роберта Льюиса Стивенсона, говорят о высочайшей плотности текста: идеальном балансе событийной, эмоциональной, креативной составляющих с авторским стилем и экспертным уровнем владения материалом. Волшебные ингредиенты, которые полностью погружают читателя в книгу и не дают забыть о ней многие годы.

Стивенсон такой весь. Первое — «Вересковый мед». Балладе необычайно повезло с переводом Маршака. Какой это класс? Второй? Третий? Самый конец учебника перед каникулами. Потрясающая история, до сих пор наизусть «Лето в стране настало, вереск опять цветет. Но некому готовить вересковый мед». Почему пикты были маленькими? Они пигмеи, как австралийское или африканское племя? Ничего не понятно, но на картинке белокожие. Ай, да ладно, но как, как такое возможно? Обречь сына на смерть только из опасения, что не вынесет пыток и выдаст тайну. Это ведь всего лишь мед. Нет, их мед — он как гайдаровская Военная Тайна. Нельзя, чтобы враги узнали.

А потом был Принц Флоризель. Так уж получилось. Раньше «Острова сокровищ». Фильм с Олегом Далем по «Алмазу Раджи» и «Клубу самоубийц». Мелодию из него подобрала старшая сестра, она в музыкальной школе училась. И мы всё лето бренчали на вконец расстроенном пианино у бабушки. Рассказы о Флоризеле, принце Богемии, были позже, много позже и сколько-нибудь заметного впечатления не произвели. Вот еще один пример экранизации, едва ли не превзошедшей литературный источник.

Чего не скажешь об «Острове сокровищ», советскому фильму с Федей Стуковым сильно не повезло. Это пристойно, но и рядом не стояло с книгой. Вот она где – хрестоматийная плотность! Жизнь, насыщенная до предела, более весомая и осязаемая, чем окружающий мир. «Пятнадцать человек на сундук мертвеца», черная метка, одноногий Джон Сильвер, «Пиастры-Пиастрры». Потрясающая смесь авантюрного романа, романа взросления, книги о путешествиях и детектива. Справедливости ради – мультфильм 1988 был получше, хотя изрядно профанировал книгу.

Только моей большой любовью у Стивенсона стал не «Остров». А прочитанный следом «Похищенный». Не знаю почему. Может быть, потому, что не было диктата социально-навязанной обязанности любить. Но насколько не мой Джим Хокинс, настолько же Дэвид Бэлфур мой. Он еще и постарше. Он — я, какой могу стать года через три, когда достигну его возраста. Вот Дэвид едет к дяде. Вот мерзкий старикан посылает его темной ночью без свечи с каким-то поручением по винтовой лестнице замка. Ночь была грозовой, и только вспышка молнии спасла парня от смертельного падения на камни — часть ступеней отсутствовала. Уйма лет прошла, и столько примеров подлости, литературной и жизненной пришлось увидеть, а это — до сих пор в топе. После дядюшка продает племянника в рабство. Одно слово — Эбенезер. Но настолько уже не потрясает. И потом там ведь будет Он — Друг, Алан. Мужик в клетчатом килте. И Шотландия с вересковыми ее пустошами. Грубые хитрованы, горские вожди и Алан-Алан-Алан. Он такой друг.

Нежная любовь к Эдинбургу поселилась с тех пор в душе. После где только не находила хвостиков и лоскутков этой истории. Хоть в очаровательном акунинском «Соколе и Ласточке», хоть в «Щегле» Донны Тартт, где Дэвида вспоминают подростки, один из которых, Эдди, выросши взрослым со стойкой ненавистью к морским прогулкам, погибнет в море — менее благосклонном к нему, чем к любимому герою.

Герой, однако, спасется. И мерзкий дядюшка наказан. Справедливость торжествует. И ура-ура, в следующем романе под той же обложкой снова он. «Катриона» — чудесная история первой любви (первой и навеки, вы ж понимаете?).

«Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» была написана в одно время с «Похищенным» и оставила куда больший след в истории. Современному миру эта раздробленность, мучительная раздвоенность и правая рука, не ведающая творимого левой, милее цельности Дэвида, Алана Стюарта и Катрионы.

Более шестидесяти — столько фильмов снято по этой небольшой повести. Не считая упоминаний и отсылок в различных источниках: от «Бойцовского клуба» до «Чокнутого профессора», мюзиклов, сериалов, дорам. Произнесите ради эксперимента словосочетание, говоря со своим парикмахером или сантехником, или соседским мальчишкой пятиклассником. Ручаюсь — проблески узнавания обеспечены. Не в подробностях, нет, но что-то непременно забрезжит. Снова немыслимая стивенсоновская смысловая плотность, давайте по порядку:

1.«Гений и злодейство — две вещи несовместные». Не то чтобы было главным вопросом, терзающим умы и сердца, но я частенько думаю на эту тему, а поскольку текст мой, так и поставлю на первое место. Шире — есть ли необходимость для человека, ощущающего себя на порядок превосходящим прочих, подчиняться нормам и правилам окружения? Можно ли, когда ты убежден в своей способности обставить всё так, что комар носа не подточит, обходить их время от времени? И чем это обернется прежде для окружающих, а после — для тебя самого?

2. Моральные ограничения. Есть ли возможность отделить в себе доброе начало от злого, моральное от аморального и, выпуская время от времени второе «пошалить-поиграть», сделать себя в прочих отношениях «чистейшей прелести чистейшим образцом»? Или всё-таки необходимо как-то уж в комплексе двигаться? Медленно, но верно, избавляясь от дурных привычек и вводя в приемлемое русло то в себе, что ощущаешь, как порочное и неправильное (в крайнем случае — сделаться миллиардером-гением-плейбоем и найти среди миллионов женщин единственную, которая оценит 50 оттенков твоего, хм, серого).

3. Побочные эффекты от использования новейших достижений науки. Вроде и хорошо, а через пару поколений неизвестно чем обернуться может. Как на наших следующих поколениях отразятся чудеса науки и чего ждать от нейросетей?

4. Чистота эксперимента. Если что-то получилось у тебя один раз, то это еще не гарантирует, что следующий будет таким же успешным. Не поддавайся эйфории от удачного стечения обстоятельств, проверяй и перепроверяй эмпирическим путем достигнутые результаты.

5. Сексизм. Ну не смейтесь, в этой далекой от фем-повестки повести два (!) женских персонажа: служанка, случайная свидетельница хайдова преступления, и маленькая, поскользнувшаяся в переулке девочка, на которую мерзавец наступил. И всё. Остальные мужчины. Неладно что-то в мире, где такой дисбаланс.

И каждому на своем веку доводилось видеть, как близкий человек меняется под воздействием примитивнейшего и абсолютно легального алкоголя. Есть вещи, которые делают тебя плохим, какие бы оправдания себе не придумывал и какую бы теоретическую базу не подводил под употребление. «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» напоминает об этом. Закончу словами Набокова о рано ушедшем гении:

«И в смерти Стивенсона на Самоа в 1894 году есть нечто, странным образом перекликающееся с темой вина и темой преображения в этой его фантастической повести. Он спустился в погреб за бутылкой любимого бургундского, откупорил ее на кухне и вдруг крикнул жене: “Что со мной? Что за странное чувство? Мое лицо изменилось?” — и упал. Кровоизлияние в мозг. Через два часа его не стало. Мое лицо изменилось? Протягивается загадочная тематическая связь между последним эпизодом жизни Стивенсона и роковыми преображениями в его восхитительной книге».

Текст: автор канала «Читаем с Майей» Майя Ставитская