Бабушка Тиффани, которую все звали матушка Болен. До замужества её звали Сара Брюзгель. А Нак Мак Фигли звали её каргой.
Она ни разу в жизни не покидала холмов. Говорила, стоит ей сойти с мела, голова кружится.

Матушка Болен никогда не называла себя ведьмой. Она ни слова не говорила о чудесах. Но каждый день творила чудеса так, что все это видели.
Она была пастухом. Заботилась об овцах в Меловых холмах. А овчарки Гром и Молния ей помогали.

Молнии ударили в землю слева и справа от неё. Раз, потом другой.
И остались гореть между небом и землёй, потрескивая, и из них соткались две собаки.
Пар валил от их шкур. Синие искры полетели с ушей, когда собаки встряхнулись. И вот они выжидающе уставились на Тиффани.
– Ко мне, Молния! – крикнула Тиффани. – Рядом, Гром!

Чтобы подкупить матушку Болен, не хватило бы всего золота в мире, но унции «Весёлого капитана» (вонючего и крепкого табака) было вполне достаточно, чтобы привлечь её внимание. От матушки Болен пахло овцами, скипидаром и «Весёлым капитаном».

Над Меловыми холмами всегда парили канюки. Пастухи звали их «цыплята матушки Болен». А облачка они называли «ягнятами матушки Болен». Отец Тиффани, когда гремел гром, говорил, что это матушка Болен ворчит.

В тот день, когда матушка Болен умерла, пастухи сняли дёрн вокруг её кибитки и осторожно убрали его в сторону. Потом вырезали могилу в шесть футов глубиной и шесть длиной, вынимая мел большими влажными плитами.
Гром и Молния молча наблюдали за ними, не лаяли и не скулили. Казалось, овчарки вовсе не грустят и с интересом ждут, что будет дальше.
Матушку Болен завернули в шерстяное одеяло и прикололи к нему клок овечьей шерсти. Так было заведено среди пастухов. Если вдруг умершему встретится какой-нибудь бог, то поймёт: перед ним – пастух, который всю жизнь провёл в холмах, и за хлопотами с ягнятами и прочим у него вечно не хватало времени толком помолиться, в холмах и всяких храмов-церквей-то нет. А матушка Болен, надо сказать, сроду никому и ни о чём не молилась.
Потом меловые плиты уложили сверху. И вот кости матушки Болен, которая всегда говорила, что мел холмов у неё в костях, упокоились в этом самом меле.
После похорон бабушкину кибитку сожгли. Обычно такого не делали, но отец сказал, что ни один пастух холмов не станет жить в этой кибитке.

В память о матушке Болен пастухи оставляют у останков её кибитки табак, а Нак-мак-Фигли оберегают стада.