Спасти дракона

Танька и Богдан

Глава 3. Две недобрые старушки

Подскакивая на выбоинах, мини-вэн катил по дороге. В салоне царило мрачное, абсолютно непроницаемое молчание. Сидящий за рулем молодой вовкулака попытался включить радио, но веселые голоса диджеев звучали как похабные частушки на похоронах, и он выключил. Каждое сказанное слово отдавалось набатным колоколом. Богдан небрежно вытащил мобилку и пробежал пальцами по экрану. Танькин мобильник тихонько пикнул в ответ. Если исключить перепутанные буквы, когда Богдан мазал пальцами мимо сенсорных кнопок, сообщение гласило:

«Зачем насчет робл. и ОксТар голову морочила, будто они замешаны?»

«Дала МВ ложную версию. Не нужно, чтоб искали И. в И.». – Танька подумала и уточнила: – «В Ирии».

Нетерпеливый Богдан дочитывал сообщение прямо с экрана Танькиного телефона, не дожидаясь отправки. Кивнул и застрочил в ответ:

«Поверить не могу, что И. это провернула! А где мертвяк?»

Богдан отправил эсэмэску, дождался, пока Танька поглядит на него, и покачал головой, то ли осуждающе, то ли восхищенно. Танька тяжело вздохнула:

«На стройке. Окончательно мертвый. Его, наверное, ищут».

С надеждой посмотрела на Богдана, словно он мог помочь. Богдан подумал, страдальчески сморщился, точно у него невыносимо болел зуб. На Танькином экране вспыхнуло:

«Пусть лежит. Он мертвый, И. – живая. Не знаем, что в Ирии происходит. Что будет, если змеи узнают?»

Подумал, досадливо хмыкнул и едва слышно прошептал:

– Надо было ей туда лезть, ненормальной!

Танька поглядела на него удивленно.

«Сам говорил, Айта надо спасать», – отослала она.

«Говорил! – даже в появившихся на экране буквах чувствовалась воинственность. – Не значит, что я собирался это делать!»

Танька насмешливо посмотрела на Богдана.

– Когда Ирка вернется, поезжай куда-нибудь: хоть на ролевку, хоть на рыцарский турнир, хоть на штурм крепости!

– А кто всегда шипит, когда я на реконструкции собираюсь? – удивился Богдан.– «Ты воин сновидений, тебе реальных драк с нечистью мало, надо еще понарошку такому же придурку как ты, забрало начистить…» – передразнил он саму Таньку.

– Тебе будет полезно с парнями пообщаться, – усмехнулась Танька. – А то у тебя стала прорезаться чисто женская логика!

Богдан зашипел не хуже Айта.

– На других наезжаете, а сами не об Ирке, а об играх думаете! – С переднего сиденья к ним обернулась разозленная Катерина. Увидела мобилки у них в руках. – Вы что, друг другу эсэмэски пишете?

– Ну ты же сама сказала… – медово пропела Танька, и они с Богданом дружно рявкнули: – Мы играем! – голосами настолько злобными, что звучало как «Мы собираемся закопать десяток расчлененных трупов, но еще для одного место найдется!».

– Сейчас вы с бабкой пообщаетесь и цапаться между собой у вас сил не останется, – пообещал Ментовский Вовкулака. Мини-вэн запрыгал по колдобинам, спускаясь вниз по старой городской балке, на дне которой прятался Иркин дом.

– Не подъезжайте к дому, – напомнила Танька Ментовскому Вовкулаке. – Вас бабка в лицо не знает, а мини-вэн видела, когда Ирку забирали… вчера. – Голос ее упал. Все было только вчера! Вчера в полночь Ирка отпустила Отца Дубов на покой и помогла явится на свет новому Великому Хортицкому Дубу! И исчезла. Все думают, что ее похитили, и только Танька и Богдан знают, что Ирка сбежала сама – в Ирий на помощь попавшему в беду Айту. А они с Богданом остались прикрывать. Потому что если богатыри с заставы дознаются, где Ирка… они обязаны сообщить в мир змеев о «нелегальном проникновении». В лучшем случае Ирку поймают и отправят обратно, и ничем она Айту не поможет. В худшем… В мире змеев свои законы, и кто знает, что там делают с «нелегалами». И кто знает, что сейчас происходит с Иркой!

Мини-вэн остановился неподалеку от Иркиного дома, и Ментовский Вовкулака приглашающе кивнул к выходу.

– Подождем еще пару часиков? – жалобно попросила Катерина. – Вдруг Ирку найдут?

Танька зябко обхватила себя руками за плечи. Ирка в Ирии уже почти двадцать часов. В чужом мире, о котором они ничего толком не знают! Может, она там лежит раненая, одна, истекает кровью… Мутная волна паники плескалась в желудке, норовя подняться до сердца. Может, самое лучшее, что они с Богданом могут сделать для Ирки – сдать ее? Богатыри потребуют, чтоб ее нашли и вернули обратно, – и ничего змеи Ирке не сделают, не станут они ссориться с заставой, не говоря уж про ведьм! И вообще можно наврать, что Ирка случайно в другой мир провалилась.

Танька нерешительно посмотрела на Вовкулаку. Он взрослый, он опытный, он подскажет, как правильно… Ментовский Вовкулака поймал ее взгляд в зеркальце заднего вида и ободряюще кивнул:

– Прорвемся! Иркина бабка – это еще не самое страшное в нашем мире! – и негромко рыкнул. – А ну быстро на выход: раньше сядешь – раньше выйдешь!

Пикнул брелок, закрывая расписанный волчьими мордами мини-вэн, всей толпой они двинулись вокруг забора к калитке. Задумавшаяся Танька брела последней. Рассказать или не рассказывать. Рассказать или… Танька ткнулась в спину Лике и подняла голову. Компания переминалась у входа. Богдан и Ментовский Вовкулака сосредоточенно изучали приоткрытую калитку.

– Вы ж мент! – буркнул Богдан. – Сто раз во всякие притоны врывались, типа «Всем лежать, руки за голову!».

Ментовский Вовкулака представил, как он с такой заявочкой ввалится к Иркиной бабке на кухню, и его ощутимо передернуло.

– Я бронежилет не взял, – рыкнул он. – А ты за меня не прячься, сам-то здухач, тебе положено с нечистью дело иметь!

– Ну да – вот расскажи такому… – окидывая Вовкулаку демонстративно-презрительным взглядом, процедила Танька.

– Чего расскажи? – по-волчьи настороженно шевельнул ухом старый оборотень.

– Ничего! – решительно отрезала Танька. Пора бы уже привыкнуть, что взрослые мужики только изображают всевидящих и всезнающих. Танька досадливо махнула рукой в ответ на собственные мысли. Все и всегда приходится решать самой! Она растолкала робленных и откинула придерживающий калитку изнутри крючок. Створка с негромким скрипом распахнулась.

– Чего замерла? – поинтересовался Вовкулака, легонько подталкивая Таньку в спину. – Бабка на груше со снайперкой засела? – И невольно сам посмотрел на грушу. Проверил.

– Над двором нет ведьмовской защиты, – глухо откликнулась Танька. Ее пальцы двигались, словно трогая невидимые струны, а между бровями залегла тревожная складка. Ментовский Вовкулака подумал, что Танька сейчас выглядит не на свои неполные шестнадцать. Серьезная, очень взрослая и очень встревоженная молодая женщина. А что личико детское – и не замечаешь вовсе.

– Так Ирка ж вроде как… нездорова была. Могла забыть…

Нездорова. Прелестное определение для проникающего ранения в грудь, да еще зараженного трупным ядом! Танька одарила Вовкулаку уничтожающим взглядом:

– Не могла! Она профессиональная ведьма, а не девочка из кружка по эзотерике. Когда мы Ирку отсюда забирали, защита стояла на месте, а сейчас заходи кто хочет!

– Ну что вы там топчетесь у входа, будто милостыньку пришли просить? – донесся от дома звонкий старушечий голосочек. – Проходите-е-е, мы вас уже заждались!

Богдан притянул Таньку к себе, и они рука в руке двинулись по садовой дорожке. Ментовский Вовкулака торопливо протиснулся в калитку и пошел рядом, прикрывая Таньку с другого бока. На крыльце стояла бабка. Стояла монументально, как памятник, Таньке показалось, что так она стоит уже давно, точно выглядывает их от самого Запорожья.

– Мы же не опоздали! Обещали вечером приехать, и вот… приехали! – невольно вырвалось у Таньки. Сейчас придется сказать, что приехали они без Ирки. За спиной она почувствовала шевеление – кажется, робленные начали отступать обратно к калитке. Танька почувствовала отчаянное желание развернуться и припустить следом за ними. А лучше – впереди них!

Лицо бабки оставалось неподвижным, будто вырезанным из дерева. Она просто глядела на Таньку… и молчала! Танька невольно поскребла пальцем ухо. Молчащая бабка – это такой феномен: невольно начинаешь думать, что ты сама оглохла!

– Приехали-приехали, конечно приехали! – Из-за бабкиного плеча высунулся остренький, как шильце, носик, а потом появилась вся старушонка – такая мелкая и тощая, что пряталась за бабкой целиком. – Радость какая, правда, бабулечка? Гляди, какие милые девочки!

– Так и хочется съесть, – тяжело, будто стальную сваю забила, ухнула бабка.

– Ах, бабулечка-красотулечка, такая шутница! Нет-нет, никого мы сейчас есть не будем! – визгливо засмеялась старушонка. – Мы ж вас так ждали, так ждали! Особенно Ирочку! – Взгляд старушонки стал как прицел снайперской винтовки – оббежал лица сгрудившихся у крыльца девчонок и тут же спрятался под седыми кудряшками, выбивающимися на лоб из-под веселенького цветастого платка. – А уж как хорошо-то, что у Ирочки столько подружек! С такой девочкой, как Ирочка, все-все дружить хотят! – Старушонка энергично закивала, длинные концы туго завязанного платка запрыгали под подбородком. – И умница, и красавица, и мальчики вокруг нее вертятся, и все-то ей удается! Только смотреть, и восторгаться, и понимать, что сама никогда-никогда не будешь такой! – Старушонка хитренько покосилась на девчонок, словно отслеживая их реакцию.

– Можно мы не будем восторгаться? – пробормотала Маринка. Катерина вымученно улыбнулась.

Показалось Таньке или старушонка и впрямь удовлетворенно кивнула?

– И такая несчастная, ай-ай! Отец невесть где, мать бросила… Такая замечательная девочка – и даже собственным родителям не нужна! – Уголки губ старушонки печально обвисли, как развязанные шнурки кроссовок. А прицельные глазки так и постреливали в сторону ребят. Отсутствие реакции, кажется, старушонку смутило – пауза затягивалась.

– Что ж мы на крыльце стоим?! – спохватилась старушонка. – В дом-то проходите! Мальчик! Притулился там, с краешку, я тебя и не заметила! Девочки тебя, наверное, тоже не замечают, да? – сочувственно поглядела на Богдана старушонка. – Глупые, счастья своего не понимают! Иной девчонке, может, и понравился такой обычный, простой паренек – так боится, подружки засмеют: сама убогая, вот на убожество и позарилась!

За спиной у Богдана сдавленно хихикнула Катерина и откровенно, в голос, расхохоталась Марина. Богдан бросил быстрый взгляд на Таньку и торопливо отвернулся. Щеки и лоб его заливал горячий румянец то ли гнева… то ли стыда.

– Ой прыщики-то как видны! Ты не волнуйся, они сойдут скоро, лет через пять-шесть будешь парень хоть куда! – утешила его напоследок старушонка. – Правда, бабулечка?

– Хоть ты его ешь! – густым басом подтвердила бабка.

– Есть не будем! – строго напомнила старушонка.

– Я извиняюсь, а вы, гражданочка, кто такая? – опомнился Ментовский Вовкулака.

– Я-то? – удивилась старушонка. – А я… вроде как кума! Точно, кума и есть!

– А документики ваши посмотреть можно? – вкрадчиво поинтересовался Вовкулака.

– Чтоб такой мужчина, в таких чинах, самолично у какой-то старухи документы проверял! – Старушонка-кума звучно всплеснула руками. – Не ценят вас, не понимают. Сынки всяких начальничков поперед всех в генералы выбиваются, а честный служака по десять лет в каждом звании сидит – ни продвижения, ни зарплаты! Так, глядишь, скоро участковым на рынок отправят, гопоту от прилавков гонять!

Ментовский Вовкулака насупился.

– Что ж вы не проходите? – кума распахнула дверь и пошла к кухне, повиливая костистым задом, туго обтянутым пестрым сарафаном старинного кроя. Танька шагнула следом… Ментовский Вовкулака отпихнул ее от двери и звучно клацнул зубами у самого лица.

– Еще ты будешь вперед меня лезть! – рыкнул он.

– Твоя очередь последняя… убогая! – хихикающие девчонки проскочили мимо, одна за другой скрываясь в коридоре. Пряча пылающее лицо, внутрь скользнул Богдан. Танька задумчиво поглядела ему вслед и тщательно заперла за собой дверь. Пошарила в тумбочке под вешалкой, удовлетворенно кивнула и зажав в ладони что-то маленькое, пошла на кухню.

– Ты где застряла, убогая? – ехидно хмыкнула Марина.

– Тапочки в шкафу искала, – равнодушно обронила Танька.

– Какая хорошая девочка! – всплеснула руками старушонка-кума. – Не пачкает, чужой труд бережет! А хозяйка не против, что ты в ее шкафу без спроса роешься? – невинно поинтересовалась она и посмотрела не на бабку, истуканом застывшую посреди кухни, а на четверку робленных. И снова отсутствие реакции заставило ее на миг замешкаться.

– С хозяйкой мы как-нибудь договоримся, – все так же равнодушно ответила Танька. – А вы зачем приехали?

– Ты, наверное, лучшая Ирочкина подружка, раз такие вопросы задаешь! – снова восторженно всплеснула руками кума. – Другие девочки сами по себе живут, только о себе да о своих делах думают, а ты вся в подруге, просто растворяешься в ней без остатка и нет у тебя ничего своего, и не будет никогда! Какая чудная девочка, правда же, бабулечка?

– У-у, так бы вот взять и съесть! – немедленно согласилась бабка.

– С едой погодим пока, – остановила ее кума.

– Совсем погодим? – невозмутимо уточнила Танька. Обычно через пару минут разговора бабка сажала гостей за стол. Если, конечно, не выгоняла вон поганой метлой. Для Таньки и Богдана, как пользующихся особой благосклонностью, промежуток между шагом через порог и полной тарелкой под носом составлял восемьдесят девять секунд. Танька сама проверяла.

Старушонка-кума и бабка переглянулись. Голова у бабки двигалась медленно и неловко, как на шарнирах, взгляд не выражал ничего, и только веки поднимались и опускались: луп-луп, как у мультяшной совы.

– Так вы не ответили – зачем приехали? – настойчиво повторила Танька.

– Все секреты тебе расскажи! – смеясь, погрозила ей пальчиком старушонка. – Тебе ведь все-все рассказывать можно! Правда, девочки? – Она повернулась к устроившимся за кухонным столом робленным. – Вот кто ни за что не проболтается! – Она указала на Таньку. – Ни один ваш секретик наружу не вышел, верно?

– У меня вышел! – гневно завопила Лика. – Что я клиентке вместо зелья от морщин, чтоб муж-олигарх не сбежал, дала приворот на тренера по фитнесу. Тренер за ней бегать начал, а муж сразу развелся! И про молодого колдуна, который меня в ресторан позвал, а сам не пришел, я там сидела как дура весь вечер, а туфли и блузку из шкафа Оксаны Тарасовны взяла! Только я думала, Маринка на меня настучала, а теперь понимаю, что вовсе не она! – и Лика мрачно уставилась на Таньку.

– Как бы она узнала? – слабым, прерывистым голосом, будто через силу, выдавила Катерина.

– Ой, она же умничка! – восторженно возопила старушонка-кума. – Гораздо умнее других девочек! Бабулечка, подтверди! – Но прежде чем бабка успела открыть рот, вскинула розовую, слишком гладкую для ее возраста ладонь. – Нет! Ничего не говори! Если бы она не была самой умелой и умной… разве Ирочка стала бы с ней дружить? – и одарила робленных многозначительным взглядом, явно намекая, что уж на них-то Ирка и внимания не обратила.

– Не очень-то и хотелось! – пробурчала Марина. Катерина просто сникла, Вика и Лика уставились в разные стороны. Богдан затравленным мышонком сидел в углу и только прикрывал ладонью единственный прыщик на щеке. Ментовский Вовкулака отсутствующим взглядом уставился в пространство – не иначе пересчитывал нанесенные начальством обиды. Зато Танька почувствовала прилив веселой, бодрящей злости.

– Так, а секрет? Ваш? – насмешливо напомнила она. – Зачем вам Ирка?

– Ни зачем, я к бабушке ее приехала – разве кума к куме просто так приехать не может! – всполошилась старушонка, все время недоумевающе косясь на робленных.

– Конечно к бабушке, – немедленно согласилась Танька. – Зачем бы вам понадобилась самая обыкновенная, ничем не примечательная школьница?

– А-а… Ирочку, что же, даже лучшая подруга не ценит? – старательно выдала возмущение старушонка. – Так может, Ирочка со мной поедет? Вроде как на дачу… Свежий воздух! Птички-цветочки-бабочки… – на каждом слове старушонка раздвигала руки, словно хотела показать размеры этих самых птичек-цветочков. Бабочки, судя по всему, были со слона!

– А вы ее спросите, – невинно предложила Танька.

Старушонка снова шастнула взглядом по робленным, особенно задержалась на Викиных длинных темных волосах.

– И спрошу! – воинственно объявила она. – Что ей здесь делать? Подруги ее не уважают… Вы ж ее останавливать не станете, верно, девочки?

– Сдалась она кому, зараза заносчивая! – выпалила Марина.

Кума радостно закивала, тряся хвостиками платка:

– Родителям она не нужна, бабушка от нее только и хочет, что избавиться, – верно я говорю, бабулечка?

– Ну а что мне с ней делать – не есть же! – пробурчала бабка, а в глазах у нее мелькнула отчетливая тень сожаления. Похоже, как раз о том, что Ирку не получится съесть.

– Со мной Ирочке хорошо будет, там ее ценить, любить будут. Я ведь Ирочке не чужая, верно, бабулечка? Ой, молчи, все и так знают, что верно…

– А ведь он тебя не уважает, – лениво растягивая слова, выдала Танька.

Старушонка замерла, глупо приоткрыв рот:

– Кто?

– А вот он! – Танька кивнула в сторону бабки. – Ты ему говоришь – молчи, а он все норовит рот открыть! Ты здесь главная, ему велели тебя слушаться – а он что? Ты из сил выбиваешься, язык пересох, а он только портит – и не уважает, совсем не уважает! Разве так с начальством себя ведут? – со значением проговорила Танька. – Эй ты, ты бы что с начальством сделал? – рявкнула она на бабку.

Знакомые губы растянулись в совсем незнакомой дебильной усмешке и…

– Съел! – гаркнула бабка.

– Ах ты ж гадюка, хуже змея крылатого! – от пронзительного визга старушонки задрожали чашки в буфете. – Кто ты такой, чтоб тут об себе понимать! Тварь безмозглая да безмордая!

– Съем! – утробно взвыла бабка и, раззявив рот, с рыком кинулась на старушонку-куму.

Маленький, но жилистый кулачок кумы врезался бабке в зубы – и короткий беззвучный гром сотряс кухню. Бабка замерла, напоровшись на кулак как на штык. Ее лицо пошло извилистыми трещинами… и знакомые черты осыпались, будто разбитый пазл, открывая гладкую, как яйцо, физиономию, лишенную глаз и носа, и даже рта, которым поддельная бабка пыталась цапнуть свою подельницу.

– На-кася выкуси! – торжествующе заорала та. – Без зубов-то! – И с размаху влепила безмордому по уху. По тому месту, где у нормальных людей должно быть левое ухо.

Из брюха одетого в бабкино платье существа раздался утробный рык. Старушонка с визгом вцепилась загнутыми, как рыболовные крючки, коготками в его пустое гладкое лицо. Сплетясь в клубок, они покатились по полу.

– Ох как вы не любите, когда с вами ваши же фокусы откалывают! – фыркнула Танька и зачастила: – Як иде Логин-сотник до Устиновой палаты, а та Устинова палата потрясается. И як не можуть на Логина-сотника злые люди-твари злого слова сказати: глаголющие уста им оловом заливаются, язык лживый древенеет. Так и на нас, рабов Божьих, не могли худого слова молвить. Как замок заперт, так и рот твой для лжи, хулы да наговоров заперт, быть по Слову моему, аминь! – И звонко защелкнула дужку зажатого в ладони маленького стального замочка.

Из раззявленного рта старушонки-кумы вырвался не визг, а невнятный хрип. Существо в бабкином платье подняло волосатый кулак у нее над головой. Танька схватилась за свою сумку.

– Чего сидишь? Прыщи пересчитываешь? Вяжи их! – Богдану полетела веревка странного зеленоватого цвета. – И вы! Шевелитесь, генерал недоделанный!